Цивилизация
Социологи фиксируют, что на протяжении прошедшего десятилетия граждане России практически не изменили своего отношения ни к крупному капиталу, ни к частной собственности на землю. По данным Левада-центра, как и в начале 2000-х, около половины опрашиваемых полагают, что все крупные предприятия «должны принадлежать государству». Если же прибавить считающих, что государство должно владеть «самыми важными для страны предприятиями»,
доля сторонников сохранения за отечественной бюрократией командных высот в экономике составляет более 90%.
И эти пропорции остаются неизменными все время строительства капитализма, несмотря на декларативную приверженность руководителей страны рынку. На таком фоне особенно интересно выглядят заявленные планы правительства по продаже находящихся в федеральной собственности акций крупных компаний, в том числе таких безусловно стратегических, как РЖД или «Роснефть».
Разумеется, тут надо делать скидку: люди, отвечая на этот вопрос, имеют в виду не бюрократию, а некий идеальный, не существующий в действительности субъект, которому в советское время приписывали владение и распоряжение «общенародной собственностью». Реальность, данная нам в ощущениях, как выражались классики марксизма, воспринимается в этом смысле как раз весьма скептически:
две трети респондентов против одной десятой считают, что борьба власти с олигархами является лишь перераспределением собственности правящими кругами.
Точнее, как выяснил Левада-центр, только 9% россиян думают, что «собственность, возвращавшаяся государству в нулевые, действительно возвращена стране и народу». 66% уверены, что она «перераспределена между правящей элитой».
То есть один из основных аргументов в пропаганде власти — отжим «поураганивших» при Ельцине капиталистов — понимается не в духе восстановления социальной справедливости, а просто как отмщение. Несправедливости меньше не становится, но хоть некоторым ненавистным народу персонам пришлось заплатить в ходе драки за богатство.
При этом запрос на то, чтобы начать дележ сначала, тоже перманентно велик. За возвращение государству всей собственности, которой оно лишилось в 90-е, выступают около 40%. Эта постоянная величина делает невозможным признание института частной собственности нацией в целом. И никаких сдвигов к лучшему тут не происходит.
Таким образом, травма, нанесенная населению России способом разгосударствления, к которому страна прибегла в 90-е годы, и не думает заживать. Люди готовы миролюбиво относиться к мелким предпринимателям, возможности которых у нас, впрочем, в силу бизнес-климата замкнуты на одной только сфере услуг и торговли. И это миролюбие, скорее всего, объясняется тем, что мелкий коммерсант, как и работник наемного труда, занят в России скорее выживанием, чем приумножением богатства — своего и общего. То есть в целом социально близкий.
Ранее социологи отмечали, что, с точки зрения опрашиваемых, главными свойствами капиталиста являются жажда наживы и склонность к жульничеству и махинациям. И их трудно в этом упрекать: ведь жульничество и махинации в специфической атмосфере России являются конкурентными преимуществами и средством естественного отбора в предпринимательской среде. То, что может быть иначе, что капиталистическая этика и интересы общества могут взаимно дополнять друг друга, выглядит отсюда наивной детской сказкой. Оно и понятно:
честный бизнес, трудоголизм, трепетное отношение к договору, законам и налогам не востребованы в сырьевой экономике, основанной на тех представлениях о ведении бизнеса, которые наглядно демонстрируют всему миру исповедующиеся на процессе «Березовский против Абрамовича» коммерсанты.
Более того, компании, пытающиеся работать на этой основе, мешают — они нарушают понятия, по которым ведется игра.
Так что нет ничего удивительного, что граждане предпочитают государственную форму собственности, хотя государство они не любят и все меньше уважают. Расхожая шутка говорит, что капитализм в России строят, основываясь на советских представлениях о нем, как об обществе хапуг, обманщиков и убийц. Это, конечно, преувеличение, поскольку никто специально такой задачи тут не ставил. Просто так получилось.
Но вот это «так получилось» превратилось в константу, с которой Россия живет уже два десятилетия. Теоретики реформ надеялись, наверное, что издержки времен первоначального накопления со временем будут нейтрализованы, что нужда капитала в порядке заставит создать правовое общество, несомненные достоинства которого примирят большинство с несправедливостью распределения богатства. Оказалось, что порядок можно обеспечить и иначе — слиянием силовых органов государства с экономикой. И вот результат: порядок есть, а признание его экономических оснований большинством отсутствует. И похоже, что все придется начинать сначала.
