Цивилизация
Поведение основной массы государствообразующего народа в постсоветский период все убедительнее свидетельствует о том, что либерально настроенные граждане зря обвиняют российские власти в циничном манипулировании общественным мнением и в намеренном зомбировании населения с целью уберечь себя от народного недовольства. И если вглядеться в сегодняшние отношения большинства русских людей с властью, то выяснится кощунственная, на взгляд условного отечественного либерала, истина. А заключается эта истина в том, что
государственная пропаганда практически не влияет на умонастроения большинства русских, а, скорее, заискивает перед их собственными и весьма прочными представлениями о самих себе, о предназначении России и об окружающем мире.
Другими словами, выясняется, что «народ и партия» действительно едины. С той только разницей, что если в советские времена этот лозунг вызывал те же иронические ухмылки, что и призыв «Летайте самолетами «Аэрофлота», то сегодня, после исчезновения сусловских начетчиков, само российское население уже давно, а главное, вполне самостоятельно создало себе комфортную идеологию. И, хотя эта идеология по-прежнему базируется на двух фундаментальных тезисах советских времен — о враждебном окружении, в котором испокон веков живет Россия, и о моральном превосходстве русских над всеми остальными народами планеты, сегодня она не навязана сверху, но, напротив, является результатом открытости российского общества и полученной им свободы доступа к информации.
Примитивная, как грабли, советская власть не считала нужным, а впрочем, была попросту неспособной аргументировать эти тезисы, одновременно запрещая населению самостоятельно их интерпретировать. Помнится, во времена перестройки группу американских студентов пригласили совершить пеший переход от Ленинграда до Москвы. Советское телевидение ежедневно рассказывало о каждом этапе этого беспрецедентного путешествия, и было видно, что по всему маршруту местные жители встречали американцев с искренним радушием. Так вот, в одном из сел Тверской области, где американцы остановились на привал, к ним подошел добродушный дед и, обращаясь к первому попавшемуся студенту, дружелюбно поинтересовался: «Слышь, парень, а чего это ваш Рейган на нас атом хочет пустить?»
Это я не к тому, чтобы поиронизировать над простодушным дедом — он всего лишь повторил то, что на протяжении многих десятилетий советская пропаганда вбивала в голову ему и десяткам миллионов советских людей, лишенных альтернативных источников информации. А к тому, что фольклорное простодушие его формулировки не идет ни в какое сравнение с инвективами в адрес Запада, насыщенными подробными экскурсами в историю, тщательно подобранными фактами, цитатами и т. п., с помощью которых (спасибо «Википедии!») наши сограждане сегодня трудолюбиво и совершенно самостоятельно обосновывают свою врожденную неприязнь к внешнему миру, причем без всякого идеологического давления со стороны власти. Эта неприязнь является одной из необходимых составляющих психологического комфорта, в котором, как это ни парадоксально, живет большинство российского общества, включая, кстати, саму власть.
Традиционное представление об отношениях между российской властью и российским обществом как об отношениях между деспотией и бессловесным стадом уже не отвечает реальности, потому что на самом деле их отношения все больше носят характер естественного симбиоза.
Именно поэтому и «верхи», и «низы» нашего общества сознательно отвергают опыт западной политической цивилизации, зная, что в противном случае им придется пожертвовать пусть и посконным, но реальным комфортом их нынешнего существования.
В этих обстоятельствах столь же естественной является и всеобщая ностальгия по Сталину, первые признаки которой наблюдались еще в самом начале «лихих девяностых». Тогда мечта «о твердой руке» была спонтанной реакцией на лишения и всеобщий хаос. Но сегодняшнее преклонение перед «отцом народов» носит уже концептуальный характер.
Между тем при всех своих родовых симпатиях к сталинским методам российская власть никогда не решится на открыто репрессивные методы (я уже не говорю об их масштабах) управления обществом, поскольку в материально-личностном плане слишком уж зависит от политкорректного и вегетарианского Запада. А вот для русского большинства, в неизмеримо меньшей степени, но все-таки тоже вкусившего соблазны немыслимого до нынешних времен потребительства, сегодняшние мечты о «расстрелах», «конфискациях» и «лесоповалах» являются своего рода суррогатным стремлением к социальной справедливости. Это стремление тем более истово, что не требует личных усилий со стороны этого большинства, поскольку назидательные расправы всегда были в России прерогативой власти.
Многие российские эксперты, любящие рисовать апокалиптические сценарии неминуемого и скорого социального взрыва в России, исходят из расхожего предположения о том, что сегодняшней относительной стабильности мы обязаны тем, что власть и общество, дескать, живут сами по себе, не замечая друг друга. А вот, мол, когда обществу, как гоголевскому Вию, добрые люди «поднимут веки» и когда оно увидит наконец все безобразия власти, тут-то все и начнется. Между тем носители подобных взглядов явно не замечают того, что русское большинство уже сейчас начинает навязывать власти свои собственные и все более прочные представления о том, как должна жить Россия. Причем не в области общественной нравственности или социальной справедливости, а в области межнациональных отношений, где власть беспомощна более чем где бы то ни было.
По существу, речь здесь идет о зарождении русского национального самосознания, и процесс этот возник и развивается совершенно самостоятельно, вынуждая следовать за ним даже государственную пропаганду. Опасность этого явления заключается в том, что оно вбирает в себя в данном случае все комплексы и предубеждения русского большинства, предпочитающего придумывать себе «козлов отпущения» вместо трезвого взгляда на окружающую реальность. А это чревато межэтническим взрывом, масштабы которого могут превзойти трагедию двух чеченских войн.
История с дагестанцем Мирзаевым, неумышленно убившим русского парня, вызвала истерию в кругах «истинных славян». Власти крупных российских городов и в первую очередь Москвы даже серьезно озаботились мерами безопасности для предупреждения возможных погромов в отношении «лиц кавказской национальности». Между тем в эти же самые дни Россия узнала о чудовищной расправе, которую русские сознательно учинили над русскими в результате ссоры, вначале такой же безобидной, какая произошла между Мирзаевым и его обидчиком. Мирзаев дал тому оплеуху, абсолютно не желая его смерти. В Пермском крае русские специально приехали домой к своему русскому обидчику, чтобы убить и скальпировать его, избить до полусмерти его друга и жену. Такие случаи происходят на Руси практически ежедневно. Достаточно вспомнить печально известную станицу Кущевскую: там вроде бы тоже систематическими убийствами русских занимались отнюдь не марсиане-русофобы, а самые что ни на есть чистокровные представители государствообразующего народа. Впадал ли в истерику по этим многочисленным поводам и кричал ли об истреблении русской нации кто-либо из русских? Вот то-то и оно.
А философия здесь очень простая.
Размазывать сопли и взывать к мести «черным» в случае с Мирзаевым проще всего: он «чужой», а следовательно, ненавистник русских. А вот если признать, что русские способны на худшие преступления по отношению к русским же, то придется серьезно разбираться в причинах этого братоубийства и, глядишь, бороться против этих причин.%
А это ж таких усилий требует, а главное, моральный дискомфорт создает. Ведь если так пойдет, то потребуют, не дай бог, друг друга уважать. Неприятно. Лучше этого не замечать.
А еще лучше вдохновлять себя мифами об исконном совершенстве русского человека. Вот, например, выиграл недавно наш известный боксер Поветкин важный бой против узбекского боксера Чагаева. Как вы думаете, с помощью чего? Разумеется, не за счет своего мастерства, а «за счет воли русского человека». И это не телевизионный комментатор сказал, а коллега Поветкина по рингу Денис Лебедев. Только вот за счет чего Поветкин выигрывал у русских боксеров? И как быть с «волей русского человека», потерпевшего поражение от другого русского человека?
Все вышеизложенное является лишь констатацией умонастроений большинства российского общества, зарождавшихся и укреплявшихся в течение всего постсоветского периода, а особенно в последнее десятилетие. Сомневаться в его суверенном праве воспринимать мир именно так, а не иначе, было бы непростительной глупостью. Тем более что это мировоззрение является отнюдь не результатом некоего «телезомбирования», а совершенно естественным и независимым развитием его традиционного мышления.
Вот только бы еще инстинкта самосохранения побольше было…
