Цивилизация
Битва за Свято-Никольский собор в Ницце перешла в заключительную фазу. Этот прекрасный православный храм, освященный в 1912 году, был решением французского суда возвращен России еще весной этого года. Государство пообещало передать его РПЦ, и та уже направила на Лазурный Берег священника с дьяконом, но православная ассоциация Ниццы, которая занимает храм, отказывается его покинуть.
Может сложиться впечатление, что группа упертых фанатиков не желает вернуть собор законным владельцам. Руководствуясь вдобавок примитивной корыстью.
За посещение храма, который по праву считается достопримечательностью модного курорта, с туристов взимается несколько евро. Однако впечатление это абсолютно ложное. Дело обстоит гораздо сложнее.
Начну с подозрений в корысти. Всякий, кто сталкивался с зарубежным православием, знает о его крайней бедности. Средства на содержание храмов изыскиваются самими прихожанами, священники зарабатывают на жизнь, трудясь по светской специальности. Деньги, которые платят курортники за посещение нарядной церкви (паства собирается на службу бесплатно), целиком уходят на покрытие храмовых нужд. И в этом нет ничего предосудительного. Даже небедная католическая церковь нередко берет небольшую плату с туристов за посещение своих особо примечательных храмов. Чаще в Италии, но иногда и во Франции. Нет, дело вовсе не в корысти. Так в чем же? Для того чтобы понять это, надо заглянуть в историю.
Русская православная архиепископия Западной Европы получила свое нынешнее название лишь в 1971 году, но формироваться начала гораздо раньше. Практически сразу после того, как в Европе нашли себе пристанище многочисленные изгнанники из коммунистической России. Поскольку русская церковь в ту пору была под железной пятой большевиков, архиепископия оказалась под юрисдикцией Константинопольского патриарха. С самого начала в ней сложились уникальные условия для развития православного богословия. Был создан знаменитый Свято-Сергиевский институт в Париже, где трудились такие богословы и философы, как о. Сергий Булгаков, Николай Бердяев, Георгий Федотов. Эти люди сочетали творческий подход к вере с либеральным политическим мировоззрением и немало помогли православию ответить на вызовы современности.
Одновременно в эмигрантской среде происходил и другой процесс. Возникла Русская православная церковь за рубежом (РПЦЗ), которая объединила под своим крылом людей с крайне консервативными взглядами. Она пожелала сохранить полную самостоятельность и осталась непризнанной мировым православием.
После падения коммунизма обе церкви повели себя по-разному. Зарубежники бросились миссионерствовать в Россию, мечтая в одночасье вернуть ее к истинной вере. Они обвиняли РПЦ во всех смертных грехах и особенно в «сергианстве» — коллаборационизме с безбожной властью. Их агрессивная проповедь не получила успеха, и вскоре они отказались от своей поспешной затеи. Совершенно по-иному повели себя представители архиепископии. Все долгие годы эмиграции они не сидели сложа руки. Под началом Никиты Струве в Париже работало издательство ИМКА-пресс, которое печатало не только богословские труды, но и диссидентскую литературу, которая с немалыми ухищрениями попадала за рубеж из СССР. Достаточно сказать, что именно оно напечатало «Архипелаг ГУЛАГ», автора которого связывала с главой издательства большая дружба. Как только в России наступила долгожданная свобода, Струве перевез сюда из Парижа сотни книг и безвозмездно раздал их нашим библиотекам. Именно в просвещении отечественной публики, как религиозном, так и светском, видели эти люди свою задачу. Именно для этого они долгие годы сохраняли и поддерживали за рубежом свободную русскую культуру.
То, что произошло дальше, на первый взгляд, выглядит парадоксально. Московская патриархия решила объединить под своим началом эмигрантское православие. Действительно, исторические преграды для такого единства, казалось бы, ушли в прошлое. Но, как ни странно,
первыми на призывы Москвы откликнулись зарубежники, которые еще недавно призывали на голову РПЦ все небесные и земные кары. Ларчик, однако, открывался просто. Монархические и националистические взгляды консерваторов из РПЦЗ сыграли здесь ключевую роль.
Вера в могущественную Россию под началом грозного царя пересилила ненависть к коллаборантам-сергианцам. И когда «царь» в лице президента Путина самолично пожаловал в Нью-Йорк и вручил зарубежникам гарантии безопасности, их твердокаменные сердца дрогнули. Воссоединение произошло стахановскими темпами, в результате чего от РПЦЗ отвалились многочисленные осколки колеблющихся и сомневающихся. Но что это значило по сравнению с единством русского православия, достигнутым в рекордные сроки.
Архиепископия повела себя совершенно иначе. При всей благожелательности к России, она отказалась слиться в объятиях с РПЦ. И произошло это вот почему. Свободолюбивые русские европейцы с удивлением заметили, что на их исторической родине с загадочной фатальностью воспроизводится тот тип православия, который, как им казалось, должен был остаться в далеком прошлом. А именно теснейший союз между церковью и государством, который лишал первую какой бы то ни было самостоятельности. Об опасности такого союза писали столпы парижского богословия Бердяев и Федотов, указывая, что именно он привел к отпадению от церкви народных масс после Октябрьской революции. Ее тесные узы с рухнувшей властью сделали свое дело. Обо всем этом эмигрантские интеллектуалы не раз напоминали РПЦ, но та не желала внимать предостережениям и упрямо наступала на те же грабли.
Эти радикальные расхождения во взглядах на природу церковно-государственных отношений и порождают конфликты сродни тому, что случился в Ницце.
То, что российское государство не только отбило через суд храм, но и передает его Московской патриархии, которая стремится немедленно навести там свои порядки, воспринимается наследниками старой эмиграции как очередное покушение на их церковную свободу. Характер которого ясно свидетельствует об опасном сращивании церкви с государством. Но свобода нужна им не как абстрактный фетиш. Оберегая ее от посягательств извне, Никита Струве и близкие ему по духу люди надеются таким образом и дальше сохранять тот идеал независимого и просвещенного православия, который со временем может понадобиться и самой России.
