Цивилизация
Вынесенное Конституционным судом решение о запрете прекращать уголовные дела из-за смерти подозреваемых без согласия родственников накануне обсуждалось исключительно в контексте громкого уголовного дела о ДТП на Ленинском проспекте. Врач Ольга Александрина, погибшая в аварии, имеет право на судебную защиту, заявил КС. Теперь дело о ДТП направлено на доследование.
Виновной или невиновной Александрину может признать только суд, а не следователи, которые закрыли дело «по факту смерти подозреваемой».
Адвокат Игорь Трунов, представляющий интересы родственников Александриной, которые надеются добиться ее оправдания и реабилитации, назвал решение КС историческим и собирается отзывать жалобу из Страсбурга, полагаясь на справедливое рассмотрение дела в России. Тот же Трунов сразу обратил внимание журналистов на то, что у многих дел, которые закрываются из-за смерти подозреваемых, появилась судебная перспектива.
Действительно, их тысячи, если не десятки тысяч, говорят практикующие юристы. И речь идет не только о дорожных авариях, в которых шансы оказаться виноватым выше у того, кто не выжил. Еще один массив дел, о котором сразу вспомнил Трунов, – катастрофы самолетов, вину за которые зачастую возлагают на пилотов. Выводы Межгосударственного авиационного комитета (МАК) даже не пытаются оспорить в уголовном процессе, потому что дело не доходит до суда: его, как и в случае с ДТП, закрывают из-за смерти летчика. Теперь, если родственники будут против закрытия, дела об авиакатастрофах станут рассматриваться в судах, а следователям ничего не останется, как выяснять, не виноват ли в случившемся еще кто-нибудь. Этого и добиваются семьи погибших в подобных катастрофах: по их мнению, ответственность с пилотом должны разделить авиакомпании.
Вместе с катастрофами и авариями шанс на судебное рассмотрение теперь появился у многочисленных дел о терактах, в основном на Северном Кавказе, организаторов и исполнителей которых, как правило, объявляют уничтоженными через несколько месяцев после преступления.
Правозащитники бьют тревогу: следствие не ведется, никто даже не пытается выяснить, причастны ли убитые к терактам или просто собирали в горах черемшу. Теперь, видимо, придется: родственники людей, объявленных организаторами массовых убийств, получили право добиваться их реабилитации во время полноценного судебного следствия.
«Вы не представляете, насколько это решение актуально для регионов, для множества дел, которые не попадают в прессу, — говорит юрист правозащитной организации «Агора» Рамиль Ахметгалиев. – Нераскрытые дела десятками вешают на мертвых, настоящих убийц не ищут, расследования разваливаются, не начавшись».
Полицейские так повышают раскрываемость, есть даже специальное выражение, понятное каждому следователю МВД или СК, – «натянуть дело на труп». Дела резонанса не имеют, родственников, даже если им не безразлична судьба умершего, не слушает никто.
Теперь придется слушать, и возможно, не только родственников. Председатель комитета Госдумы по законодательству Павел Крашенинников объясняет: перечень лиц, которые смогут возражать против прекращения дела, осенью определит правительство, потом соответствующий закон будет принимать парламент. «Видимо, будет целая специальная глава в Уголовно-процессуальном кодексе», — полагает Крашенинников. В ней пропишут, кто входит в круг близких родственников и сможет ли, например, прокуратура добиваться возобновления дела от имени государства.
У Ахметгалиева есть предложение для законотворцев — внести в перечень еще и государственных адвокатов: ведь тот же КС не раз разъяснял, что все без исключения имеют право на квалифицированную помощь. «Это как адвокат по назначению для живого подсудимого», — объясняет эксперт. У погибшего может не быть близких родственников, но право на реабилитацию за ним сохраняется в том случае, если суд признает его невиновным.
Юристам понятно, как будут проходить судебные процессы, если единственный подозреваемый скончался, — точно так же, как сейчас заочно рассматривают уголовные дела против тех, кто в розыске. Судить не доживших до суда будут, как судили Бориса Березовского или Леонида Невзлина, с судебным следствием, адвокатами, ходатайствами сторон, экспертизами, свидетелями, прениями. Не будет только последнего слова и самого наказания, потому что сажать или штрафовать некого. Но вину или невиновность в таком процессе вполне можно установить. И тогда потерпевшие уже смогут получить компенсацию (если, конечно, у умершего остались какие-то сбережения или имущество), потому что взыскать возмещение вреда, согласно УПК, можно только с виновного. А невиновный, точнее его представители, могут добиваться реабилитации, восстановления доброго имени и денежной компенсации уже от государства.
Возможная правовая коллизия, о которой заговорили сразу после принятия решения КС, — не станет ли суд брать на себя не свойственные ему функции установления истины по делу. (Согласно действующим российским законам, суд устанавливает не объективную истину, а виновность конкретного лица – только того, кто на скамье подсудимых). Такие опасения неоправданны, считает Ахметгалиев, наоборот, это
сейчас следователи фактически берут на себя функции суда, единолично определяя, возложить ли вину на умершего или расследовать дальше. Теперь суд решит: если виновен – никакой реабилитации и дело прекратить. А если невиновен, то искать настоящего преступника.
Сами судьи комментировать постановление КС не спешат, ожидая мотивировочной части, в которой будет более четко прописана процедура новой формы судопроизводства. Участники процесса, как обычно в таких случаях, с тревогой ждут, как эту форму начнут применять. Рассказывать о новом решении Конституционного суда полицейским или следователям СК будут, скорее всего, сами родственники умерших: как правило, представители следствия не слишком пристально изучают такого рода новшества. Или же могут начать отговаривать слишком настойчивых родственников от грядущей тяжбы, чтобы не собирать доказательства по делам, которые проще закрыть.
Судейских злоупотреблений юристы тоже не исключают: даже в КС не скрывают, что его решения исполняются почти так же редко, как решения Европейского суда по правам человека. Федеральный судья в Краснодаре может запросто заявить, что это решение касается только Москвы и только случаев ДТП со смертельным исходом, а на другие преступления не распространяется, говорят правозащитники. «В конечном итоге получается так, что формально решение затрагивает огромное количество дел — и резонансных, и не очень. А как оно будет исполняться, не предугадаешь. Может, в итоге коснется только Александриных», — делает неутешительный вывод юрист «Агоры».
