Цивилизация
Хотя до официального старта избирательной кампании еще около двух месяцев, постепенно проступают ее контуры. Уже совершенно точно можно сказать, что к выборам не будет допущена ни одна новая партия, притом что определенную «перезагрузку» по разным причинам переживают «Справедливая Россия» (резко усиливая свой протестный облик) и «Правое дело» (пытаясь уйти от парализующих деятельность согласований между сопредседателями и ввести единоначалие под чутким руководством известного миллиардера). Тем временем «Единая Россия» активно драпируется в тоги так называемого «Народного фронта», вокруг нее самой из ее же собственных рядов, а также самой разной провластной номенклатуры сформированного.
О тенденциях и «войне интерпретаций»
Как изменились общественные настроения за последнее время? С одной стороны, есть данные опросов, с другой стороны – данные выборов. И те и другие говорят том, что в обществе ширится запрос на перемены.
Но, хотя рост протестных настроений и потребности в переменах хорошо видны и на пиар-метаниях самой «партии власти», публичная позиция ее пропагандистов остается неизменной — «все хорошо, прекрасная маркиза».
То, какие ресурсы брошены на создание видимости «народного единства» вокруг Путина и какими карикатурными способами это делается, однозначно говорит о том, что с доверием к системе существуют большие проблемы. Иначе просто бы не было смысла создавать какие-либо «фронты» и записывать в них граждан целыми железными дорогами и почтовыми службами. Раз пиарщики власти на это идут, значит им точно не до смеху.
Феноменом последнего времени стала настоящая «информационная война интерпретаций» по поводу даже данных электоральной статистики. Еще пару лет назад по поводу критериев сравнения итогов выборов никто и не заикался. Однако, после того как тенденции изменения результатов партии власти на региональных выборах стали все более тревожными, ее пиар-обслуга резко возбудилась и стала искать варианты таких сравнений, чтобы все изменения для неискушенного наблюдателя выглядели не поражениями, а победами. Так, процент голосов стали в официальных данных заменять процентом полученных мандатов, региональные выборы стремятся сравнивать не с ближайшими выборами, совпадающими по политической ситуации и составу игроков, а с выборами более дальними, проходившими совершенно в другой политической среде и т. д. Один из ключевых вопросов, в частности, касается сравнения с прошлыми федеральными или региональными выборами.
При этом вопрос, что, как и с кем сравнивать, — в известном смысле вопрос «градусника». Здесь, независимо от выбора модели и шкалы, важно одно: если вы хотите иметь сравнимые результаты изменений, то должны использовать для них единую методику. Важнейший методологический принцип гласит: даже если есть претензии к методике, но она применяется неизменно и регулярно, метод позволяет отмечать имеющиеся тенденции.
Нам же предлагают постоянно менять методику «на вкус и цвет» в зависимости от конъюнктуры, но тогда мы вообще лишаемся возможности что-либо сопоставлять и проецировать.
При этом ситуация России уникальна. Во-первых, имеются существенные несовпадения длины электоральных циклов: часть регионов проводят выборы раз в 5 лет, часть – раз в 4 года, а некоторые (Свердловская область) пока имели цикл длиной всего 2 года. Кроме того, несовпадения циклов связаны с разной «точкой отсчета» начала первых созывов региональных заксобраний в условиях новой Конституции РФ 1993 года, так как не везде тогда был осуществлен роспуск прежних советов, не везде удалось избрать новые ЗС первого созыва в правомочном составе с первой попытки. Разными были и сроки полномочий первых созывов региональных заксобраний в 1993–1994 годах. Наконец, циклы дополнительно нарушает тот факт, что в конце 2007 – 2008 годах пять регионов (Ивановская и Амурская области, Калмыкия, Мордовия и Чеченская Республика) провели досрочные выборы в условиях самороспуска предыдущих законодательных собраний, явно инициированных сторонниками губернаторов. В результате наложения этих факторов десинхронизации после выборов Госдумы-2007 целый ряд регионов свои выборы с применением партсписков провели впервые (к примеру, Башкортостан, Ростовская, Кемеровская области), тогда как в других регионах это были вторые, а где-то уже и третьи выборы. Т. е. для ряда регионов, если пытаться сравнивать итоги с прошлыми региональными выборами, то сравнивать их просто не с чем. И поскольку (как минимум до октября 2008 года, когда последний регион ввел смешанную избирательную систему) иной точки сравнения, кроме последних федеральных выборов, в которых все регионы голосовали одновременно, просто не было, то логичным является сохранять этот индикатор сравнения и в дальнейшем.
Во-вторых, в первый цикл основного массива региональных выборов 2003–2007 годов шло постоянное изменение правил игры, которые менялись не просто каждый год, а каждые несколько месяцев. Был период избирательных блоков, когда они выигрывали выборы 2004—2005-х, потом был период ренессанса различных левых партий, когда блоки запретили («Родина», партия пенсионеров, АПР), до 2006-го была графа «против всех». До февраля 2005-го проводились прямые выборы губернаторов (кстати, массовое участие губернаторов в выборах региональных парламентов началось как раз с осени 2005-го). В результате нынешние региональные выборы накладываются на выборы абсолютно разных эпох. Так, последний раз перед региональными выборами 13 марта 2011 года часть субъектов голосовала в 2005-м, часть в 2006-м, а часть в 2007 году. Нынешняя же политическая практика использования образа Путина как главы «Единой России» и на региональных выборах сложилась с осени 2007-го. Одновременно постоянно сокращалось и число допущенных к выборам партий: если на заре избирательной реформы (конец 2003 года) в стране существовали 44 партии, то к выборам Госдумы РФ 2007 года оставалось только 15 партий, а сейчас их всего 7. Кстати, партия «Справедливая Россия» под нынешним названием участвует в выборах только с марта 2007 года (то есть в 2005–2006-м ее просто не было).
Таким образом, если, с учетом нашей политической реальности, сравнивать региональные выборы только с прошлыми региональными, то придется вводить столько оговорок и поправочных коэффициентов по каждому региону, что их станет практически невозможно сопоставлять друг с другом. Получится просто хаотическое нагромождение сопоставлений, не позволяющее делать никаких выводов. Именно поэтому
в качестве единой для всех временной точки сравнения, как общего и максимально похожего индикатора, наиболее удобны федеральные выборы декабря 2007 года.
Кстати, в прошлом электоральном цикле итоги региональных выборов 2003—2007 годов неплохо сочетались с итогами федеральных выборов с точки зрения состояния электоральных плацдармов партий.
Исходя из единой точки отсчета, можно делать выводы, как положение партий в разных регионах изменилось по отношению к данной конкретной дате. Это соотношение очень удобно и с позиции сравнения разных волн региональных выборов. Как, к примеру, сравнивать региональные выборы марта 2010-го, осени 2010-го и марта 2011 годов, когда выборы были в разных регионах? Только сравнение региональных выборов с федеральными позволяет сопоставлять итоги выборов в разных регионах и видеть общую динамику изменения положения конкретной партии в стране.
Партия власти в 2008—2011 годах: гофрированная доска, наклоненная вниз
Что же получается с динамикой результатов партии власти на региональных выборах 2008—2011 годов по сравнению с федеральными выборами декабря 2007-го?
На региональных выборах 2 марта 2008 года, прошедших в 11 регионах, изменения результатов партии власти по сравнению с Госдумой-2007 были небольшими – минус несколько процентов (за исключением Калмыкии, Ингушетии, Якутии, Амурской области, явно возвращавшихся к «более правдоподобным» результатам после чрезмерного перегиба с подведением итогов федеральных выборов). Единственным регионом, где «Единая Россия» тогда получила небольшой прирост (85,8% вместо 83,1%) стал Башкортостан. В Ивановской, Ростовской и Ульяновской областях процент ЕР удивительным образом совпал с декабрьским. В Свердловской и Ярославской областях результаты партии власти тогда снизились всего на 4%, в Алтайском крае на 1%.
В конце лета 2008 года в стране стал постепенно ощущаться глобальный экономический кризис (простые граждане его заметили с кризисом авиаперевозок на Дальнем Востоке), и в октябре 2008 года на выборах в трех (Иркутская, Сахалинская области, Забайкальский край) из пяти регионов «Единая Россия» начала падать по сравнению с голосованием по Госдуме на 8–10%. При этом традиционно электорально девиантная Кемеровская область показала даже рост голосов за «Единую Россию» (с 76,9% до 84,8%), а Чеченская Республика так же, как ранее Ингушетия, показала чуть более правдоподобные результаты (88,4% вместо 99,4%).
Выборы марта 2009-го эти тенденции подтвердили. Причем 9 регионов, где тогда избирали заксобрания, показали растущую оппозиционность в первую очередь городского избирателя. Минимальные потери по сравнению с Госдумой РФ 2007 года показал Татарстан (79,3% вместо 81,03%), а максимальные — возвращавшиеся к более правдоподобным результатам Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия. Особенно яркими стали успехи оппозиции на муниципальных выборах (проигранные властью выборы мэров Смоленска и Мурманска, выборы гордумы Твери, выигранные КПРФ, и т. д.).
Парадоксальными на этом фоне стали выборы следующего «единого избирательного дня» — 11 октября 2009 года, когда региональные парламенты избирали всего в трех регионах, но среди них была Московская городская дума.
Удивительным было то, что муниципальные выборы в целом показывали прежние тенденции. А в Москве были объявлены аномальные итоги выборов, поставившие регион в один ряд с Башкортостаном и Кузбассом как территорию, где в условиях кризиса результат «Единой России» почему-то растет (с 54,9% до 66,3%).
В Марий Эл снижение было всего 3%, в Тульской области около 8% (как и осенью 2008 — весной 2009-го в иных регионах). Этот диссонанс привел к скандалу, обвинениям в многочисленных фальсификациях (кроме Москвы особо отметились выборы в Астрахани, Дербенте и Воскресенске) и демаршу думской оппозиции, покинувшей зал заседаний Госдумы РФ. При этом, по данным расчетов специалистов по электоральной географии (С. Шпилькина, А. Киреева и других), «очищение» данных от статических аномалий позволяло говорить, что реальный процент за партию власти не мог превышать 45–46% голосов. Похожие данные дал опрос Левада-центра, проведенный 22–27 октября 2009 года.
Итогом демарша стало несколько более приличное проведение выборов 14 марта 2010 года: на этот раз региональные парламенты избирали 8 регионов. И результаты показали еще более сильное падение итогов «Единой России», чем весной 2009-го.
Самая катастрофичная ситуация для «единороссов» была в Свердловской области на выборах облдумы: 39,8% (в 2007 году было 62%, то есть минус 22%; на выборах облдумы 2 марта 2008 года — 58,43% голосов, то есть даже по сравнению с облдумой двухлетней давности падение около 20%). Близким было падение в Республике Алтай (минус 25%), Курганской области (минус 23%), ЯНАО (минус 15%), Хабаровском крае (минус 13%). Существенно меньшим было падение в Калужской и Рязанской областях (8% и 6% соответственно). Единственным регионом, где в марте 2010 года по сравнению с 2007-м «Единая Россия» показала прирост, на этот раз стала Воронежская область (62,55% вместо 57,5%). Там, с одной стороны, крайне непопулярного губернатора В. Кулакова сменил гораздо более популярный А. Гордеев, а с другой, есть большие вопросы к проведению голосования и подсчета.
Конец 2010 года для партии власти выглядел гораздо более оптимистично: 10 октября 2010-го падение сократилось до 5–6% (Костромская, Магаданская, Челябинская области). При этом странно выглядели итоги «выборов» в Верховный хурал Тувы, где «Единой России» присудили 77,4% голосов (что все равно меньше, чем якобы 89% на выборах в Госдуму РФ 2007 года). Подозрительно похож на результаты выборов Госдумы РФ процент «Единой России» в Белгородской области — 66,2% (в 2007 было 65,4%). Худшими из выборов ЗС оказались результаты «Единой России» в Новосибирской области (падение примерно на 14% — с 59% до 44,8%).
Однако за оптимистичным концом 2010 года последовал март 2011 года, который показал дальнейшее ухудшение ситуации для ЕР. Главной зоной ухудшения стали области Центральной России, в 2008–2010 годах снижавшие результаты партии власти гораздо менее существенно, чем регионы Сибири, Урала и Дальнего Востока. Это напоминает и другие случаи, когда центрально-российская глубинка реагировала на общероссийские электоральные тренды с некоторым запозданием (к примеру, триумф региональных блоков в свое время начинался с Урала и Сибири, но потом докатился и до центральной полосы России). Не исключено, что и выборы 13 марта 2011 года стали примером дошедшей до Центральной России с востока «электоральной волны».
На этих последних перед федеральными выборами 12 выборах региональных парламентов результаты «Единой России» упали во всех регионах, кроме откровенно фальсифицированных результатов по Тамбовской области (где ЕР даже выросла с 59,8% до 65,1%).
При этом в шести регионах снижение составило 16–20%, а в двух даже более 20%.
Таким образом, в 2008–2011 годах региональные выборы проходили в каком-то смысле волнообразно, напоминая гофрированную доску, наклоненную вниз. Весенние выборы для партии власти всегда были хуже, чем осенние, но при этом каждая следующая весна была хуже предыдущей.
Федеральное и региональное: общее и различное
Описанные выше критерии сравнения важны в первую очередь как диагноз состояния партий в регионах, возможностей и желания властей регионов влиять на итоги выборов и индикатор изменений общественных настроений.
Однако достаточно ли этого, для того чтобы делать какие-либо прогнозы на федеральные выборы-2011? С одной стороны, смена общественных настроений, несомненно, определяет общий фон, на котором проходит кампания. Но кроме этого при прогнозах важно учитывать и фактор «правил игры», стимулирующий региональные власти на большие или меньшие электоральные девиации.
И здесь ситуация имеет определенные различия. На региональных выборах власти регионов (даже тех, где нормой являются массовые фальсификации) в значительной степени заинтересованы иметь сбалансированный состав заксобрания. Кроме того, из соображений политического имиджа они вынуждены допускать в региональные парламенты и иные партии помимо «Единой России». Однако на федеральных выборах друг с другом конкурируют не столько партии, сколько регионы: вначале мандаты делятся между партиями, а затем, внутри партийного списка, между территориальными группами. И то, сколько мандатов получает регион, зависит от абсолютного числа голосов, поданных за партию на его территории. В результате возникает ситуация, когда регион заранее не знает точное число мандатов, которое получит: тот, кто всеми доступными способами «организует» максимальную явку, получает больше мандатов, чем регион, который провел более конкурентные выборы и получил в итоге более низкую явку. О подобном чисто российском эффекте уже писалось в «Газете.Ru». При такой избирательной системе дополнительным стимулом для властей небольших регионов для достижения «сверхрезультатов» по явке и голосованию за «Единую Россию» является и то обстоятельство, что при ином результате они могут не получить своего депутата внутри территориальной группы. Данный механизм распределения мандатов фактически дополнительно стимулирует организацию фальсификаций.
Именно по этой причине ряд республик Поволжья и Северного Кавказа получили в 2007-м «странные» результаты за «Единую Россию», а в федеральном парламенте — долю депутатов, превышающую естественную долю в населении страны. И, наоборот, заниженным оказалось представительство в Госдуме РФ крупных индустриальных центров – Москвы, Санкт-Петербурга и иных регионов Северо-Западного федерального округа, регионов Поволжья (Самарская, Нижегородская области).
По той же причине крайне велик риск, что ряд национальных регионов и иных регионов «традиционных электоральных аномалий» вернется на выборах Госдумы-2011 к модели электорального поведения 2007 года. Соответственно, по этим регионам легальная оппозиция вряд ли может всерьез рассчитывать на какую-то прибавку, и все, что касается выше описанного общего анализа изменений общественных настроений, будет касаться на федеральных выборах лишь остальных регионов.
Что же будет в остальных регионах? Уже отмечалось, что
«Единая Россия» стала резко улучшать результаты в регионах после двух событий. Первой точкой перелома был конец 2005 года, когда впервые губернаторы в массовом порядке стали возглавлять списки на региональных выборах. Второй стал конец 2007 года, когда «Единую Россию» возглавил Путин.
Изначально ЕР был альянсом федеральной — «Единство» — и региональной — «Отечество – Вся Россия» — бюрократии. И, когда сложились голоса сторонников Путина и конкретных губернаторов, админресурсы разных уровней, партия власти и стала добиваться сверхрезультатов.
С чем связаны ухудшавшиеся результаты «Единой России» в 2008—2011-м? Во-первых, сокращается влияние т. н. «фактора Путина». Можно спорить о причинах (кризис, имиджевая усталость, система перестала отвечать вызовам времени и т. д.), но падение рейтингов как премьера, так и тандема налицо. Особенно стоит отметить, что на весенних выборах 2011 года Путин активно посещал регионы выборов, но если посмотреть географию его поездок, то очевидно, что никакого влияния на результаты голосования его визиты не оказали. Во-вторых, федеральный центр сам уничтожил прежние региональные электоральные машины, выкорчевывая «губернаторов-тяжеловесов». Как бы к ним ни относиться, но это были харизматичные лидеры, сочетавшие жесткий контроль над регионами с умением взаимодействовать с населением и элитами. Для них был характерен преимущественно консолидаторский стиль руководства: они часто не любили оппозицию, но пытались ее инкорпорировать, а не выталкивать из системы (создавая вытесненным «теплые места» и т. д.). Нынешние губернаторы большей частью непубличны, как правило, тяжело находят общий язык с населением и элитами. Даже те губернаторы, которые ранее избирались, а потом были переназначены президентом, сохранили свои кресла не в силу популярности, а потому, что «вписались» и зачастую удобны именно своей слабостью. Сегодня 57 из 83 губернаторов никогда населением не избирались, единицы из них имеют высокие личные рейтинги, превращаясь в исключения, подтверждающие правила.
Нечто похожее произошло и с ресурсом мэров: из 79 регионов, имеющих региональные столицы, в 42 уже отменены выборы мэров населением. На смену мэрам — публичным политикам все чаще приходят серые и малоизвестные сити-менеджеры, которые ничего не могут прибавить к авторитету власти за счет личных качеств. Показателен Нижний Новгород, где на имени Вадима Булавинова «Единая Россия» в октябре 2010 года выиграла выборы в городскую думу под лозунгом «Выбери мэра – выбери партию», набрав 58,43%, что для крупного города является крайне необычным результатом (именно города – самый оппозиционный ЕР электорат). Но прямые выборы мэра отменили, новым главой города Булавинова депутаты не выбрали, и в марте 2011 года на выборах заксобрания области тот же Нижний Новгород показал официальный результат за «Единую Россию» лишь 35,6%.
Что же остается? Административный ресурс и фальсификации в чистом виде – именно на них нагрузка возрастает в такой ситуации в максимальной степени.
Неудивительны попытки всеми способами поднимать голосование «на дому», использование открепительных удостоверений, «карусели», «круизное голосование», различные лотереи и иные технологии фактического подкупа, стремление организовывать голосование граждан с временной регистрацией и т. д. Логика развития ситуации толкает власти к все более массовому использованию этих механизмов. Таким образом, все идет к тому, что объем электоральных искажений в целом будет существенно выше, чем в 2007 году, и по ряду регионов будет выше, чем был на региональных выборах.
Однако при имеющихся тенденциях (в Тверской области, притом что 13 марта 2011-го на дому голосовали 16,7% избирателей, «Единая Россия» все равно набрала лишь 39,8%) увеличение объемов искажений не может компенсировать падение реальных рейтингов партии власти.
Мы, конечно, не увидим 20-процентного падения результатов «Единой России» по сравнению с 2007 годом, но и повторить итоги 2007-го она тоже не в состоянии. Проще говоря, объявленный результат партии власти должен находиться где-то посередине между итогами региональных выборов и результатами 2007-го. Повторить же итоги 2007 года можно лишь единственным путем — не просто существенным увеличением объемов фальсификаций (это лишь снижает объем формального ухудшения результатов), а тотальными фальсификациями, что будет означать полную дискредитацию и делегитимацию системы в глазах населения.
Иллюзии и реальности «народного фронта»
Исходя из вышеизложенного, и стоит искать ответ на вопрос, а зачем вообще понадобился «Народный фронт». Сами эти слова не несут никакой электоральной нагрузки; объединение вокруг личности Путина тоже ничего не прибавляет, так как «Единая Россия», в первую очередь, проект поддержки Путина. Дистанцировать Путина от им же выстроенной властной вертикали наивно: социология однозначно говорит о том, что граждане прекрасно осознают, в чьих руках находится реальная власть в стране.
Изначально замах «народного фронта» был беспредельно широк: напомню, Путин выступая с этой инициативой, заявил, что в него могут войти «представители «Единой России» и других политических партий, профсоюзы, молодежные организации и другие, объединенные стремлением укрепить страну». Широта замаха тогда давала два варианта развития событий: либо де-факто установление имитации однопартийности в виде воспроизводства «народных фронтов» а-ля бывшие соцстраны или франкистская Испания, либо попытка таким путем уйти от ассоциации «Единой России» с термином «партия жуликов и воров».
Последующие события показали, что никакие, даже прокремлевские, партии растворяться во «фронте» не захотели. И на практике «Народный фронт» свелся к двум вещам: демонстративно-бессовестному очковтирательству про якобы массовость (назвать более приличным словом «вступление» в него целыми предприятиями без согласия работников не представляется возможным) и поводу для массово назначенных в последние годы новых губернаторов под видом «обновления» заменить ставленников прежних руководителей на своих собственных приближенных. Один из показательных примеров – Свердловская область: «обновление» обернулось заменой «людей Росселя» на «людей Мишарина».
Уже совершенно очевидно, что так называемый «Народный фронт» никаких имиджевых проблем «Единой России» не решает, превращаясь в чистую имитацию. Зачем же он тогда нужен?
С учетом выводов о неизбежном для вертикали власти наращивании объема электоральных искажений, остается только одно объяснение: создание маскировочной завесы, объясняющей гражданам и остальному миру, каким чудом на фоне общих электоральных тенденций и настроений был достигнут объявленный результат.
Не стоит сомневаться, что традиционные властные пропагандисты с умным видом будут затем объяснять, что это члены и работники объединившихся во «фронт» предприятий и организаций в едином порыве решили его поддержать.
