Цивилизация
Даже если бы белорусский лидер Александр Лукашенко все-таки посетил Украину и чернобыльский саммит прошел, как изначально планировалось, в трехстороннем формате, это ничего бы не изменило. Очевидно, что отношения между Москвой, Киевом и Минском вошли в новую фазу обострения.
Украина настойчиво пытается добиться снижения цены на российский газ, ничего значимого для российских партнеров при этом взамен не предлагая. Россия, в свою очередь, активно пытается заманить Украину в Таможенный союз, где якобы дают тот самый дешевый газ, хотя опыт Белоруссии, скорее, убеждает в обратном. В этом случае, в свою очередь, понимания не проявляет Киев. В дипломатической игре, чтобы потянуть время, украинское руководство вроде бы готово обсуждать абстрактную формулу сотрудничества «3 плюс 1», но на прямой вопрос отвечает твердым «нет».
В российско-белорусских отношениях царит перемирие, похожее на затишье перед бурей. Москва отыграла потерянное в осенней кампании. Сегодня Александр Лукашенко критически зависит от российского кредита, в том время как Москва явно не торопится спасать его за просто так, без гарантий как минимум в виде переданной госсобственности. Но тут важно не переборщить.
Лукашенко, судя по его последним заявлениям о «паузе», но не разрыве в отношениях с Европой, отдает себе отчет в том, что чувство меры ему изменило, и в игре один на один с Россией, без возможности маневра на Западе, у него мало шансов.
Между Киевом и Минском свои неурядицы, хотя масштаб здесь, разумеется, несопоставим. С одной стороны, Украина, по сути, поддержала западную позицию по белорусскому вопросу. С другой — относительно России Киев и Минск чаще оказываются конкурентами, чем единомышленниками. Спору нет, временами в поисках союзников Александр Лукашенко демонстрирует готовность поучаствовать в балтийско-черноморских геополитических схемах вместе с Украиной, но ему однозначно невыгодно превращение последней в ведущего партнера России в регионе.
И во все эти расклады явственно вмешивается европейский фактор. И речь не идет о ситуативных мелочах вроде невозможности для Киева пригласить Лукашенко на то же самое мероприятие — донорскую конференцию по Чернобылю, которую посещает глава Европейской комиссии Жозе Баррозу. Речь идет о наметившемся существенном несовпадении как минимум динамики и как максимум вектора отношений Украины, России и Белоруссии, соответственно, с Европейским Союзом.
По поводу Минска много говорить нет необходимости. Конфликт между Белоруссией и ЕС может быть снят только при кардинальном пересмотре Лукашенко собственной линии поведения. В принципе, он может быть преодолен очень быстро, но пока подобная перспектива не просматривается.
Отношения между Россией и ЕС нельзя назвать плохими, но проблема в том, что они никуда не движутся, несмотря на все декларации о партнерстве ради модернизации.
Переговоры о новом двустороннем рамочном соглашении упираются в бесконечную сагу о российском вступлении-невступлении в ВТО, а взаимный безвизовый режим, как и раньше, совпадает с линией горизонта. То есть ведущийся диалог действительно приводит к взаимопониманию по техническим вопросам, но от однозначно утвердительного политического решения Брюссель далек так же, как и раньше.
А вот Украина оказалась в принципиально иной ситуации. На сегодняшний момент существует высокая вероятность, что к концу этого года Киев и Брюссель договорятся о создании зоны свободной торговли без изъятий, что откроет дорогу к подписанию договора об ассоциации. Частью пакета станет безвизовый режим, план перехода к которому Украине был предоставлен уже в конце прошлого года. План, конечно, предстоит выполнить, и ЕС может придирчиво проверить результаты работы на соответствие требованиям, но, так или иначе, отмена виз теперь зависит в первую очередь от Украины. Это важное отличие.
Конечно, нет сомнения в том, что пошаговая интеграция Украины с ЕС — пока еще не более чем шанс, но шанс реальный. Брюссель не принял балансирования Киева, не испугался намеков о возможном уходе Украины в российскоцентричное пространство.
Сигнал, который сегодня приходит в Киев из ЕС, однозначен, и Баррозу на прошлой неделе озвучил его прямо и недвусмысленно: Украине пришло время определяться, одновременной интеграции в два основанных на разной правовой базе экономических механизма быть не может.
И откровенность еврочиновников вряд ли должна кого-то удивлять. Просто они знают, что Украина действительно определилась со своими предпочтениями.
Собственно, именно это обстоятельство — перспектива нарастающей реальной переориентации Украины — и привело к резкому нарастанию российской активности на украинском направлении в последние недели, к визитам в соседнюю страну Владимира Путина и Дмитрия Медведева, к настойчивому заманиванию Украины в Таможенный союз. Если ничего не делать, то в ходе собственной, российской избирательной кампании придется как-то объяснять тем россиянам, которые все еще воспринимают другие страны СНГ сквозь призму формулы «никуда они не денутся», почему вроде бы пророссийский политик Янукович доводит отношения своей страны с ЕС до такого уровня, до которого она не дошла при вроде бы недружественной «оранжевой» власти.
Серьезный вопрос формулируется следующим образом: в состоянии ли Москва убедить Киев пересмотреть свой европейский выбор? Верится в это с трудом. Во-первых, процесс зашел уже слишком далеко. Точка невозврата пройдена — разве что произойдут какие-то невиданные катаклизмы. В 2004 году, в президентство Леонида Кучмы и премьерство того же Януковича, Украина отказалась вступать в Единое экономическое пространство с Россией, а позднее вошла в ВТО. Плюсы реинтеграции с Россией были хорошо известны и тогда, и никаких новых пряников с тех пор не появилось. Просто украинский бизнес считает, что беспошлинный доступ к общему рынку ЕС величиной в 500 миллионов человек, не ограниченный к тому же прихотью правителей или экономическими интересами их друзей, выгоднее, чем доступ к рынку величиной в170 миллионов, заполненный аналогичными производствами.
Во-вторых, члену ВТО Украине пришлось бы заново вести переговоры с более чем 150 другими членами организации о компенсации им возможных потерь на тот случай, если бы Украина все-таки решила вступить в Таможенный союз. При этом бессмысленно даже рассуждать на тему о том, какими были бы встречные требования и в состоянии ли Украина вообще их удовлетворить или рассчитывать пришлось бы на других членов Таможенного союза.
В-третьих, и это очень важно, украинские элиты вообще не понимают сегодня, как им вести переговоры с Россией, чтобы компромисс был обоюдным и долговременным. У Юлии Тимошенко был свой метод, но сегодня ее и ряд других ключевых участников того процесса именно за это хотят придать суду нынешние руководители. Но и последние не получили приемлемой экономической цены за продление аренды Севастополя, так что, возможно, их уголовные дела еще впереди.
Может ли кто-нибудь гарантировать Януковичу, что предлагаемый Россией пряник окажется действительно таким, каким его описывают сегодня, даже если обо всем удастся договориться?
Трудно представить себе, что всего этого не осознают российские политики. Для того чтобы развернуть украинскую внешнеэкономическую ориентацию, потребовались бы стимулы гораздо большие, чем дешевый газ, обещанный к тому же уже неоднократно — за вступление Украины в газовый консорциум, например.
Впрочем, когда пряников не хватает, всегда можно прибегнуть к инструментам давления. Тем более что обходной газопровод по определению является для соответствующих российских игроков проектом более интересным — там ведь можно заработать не только на эксплуатации, но и на строительстве. Когда структуры украинского олигарха Рината Ахметова покупают за рекордную для всей истории Великобритании сумму жилую недвижимость ценой в 220 млн евро (что ровно в два раза больше суммы, которую ЕС дает Украине на строительство нового чернобыльского саркофага), действительно никто не поверит утверждениям, что в стране нет денег для оплаты газовых счетов. И потому, возможно, мы скоро услышим досужие разговоры о новых предновогодних отключениях газа.
Правда, все это никак не вяжется с мероприятием, которое явно планировалось для того, чтобы продемонстрировать видимость дружбы и взаимопонимания между тремя все еще называемыми братскими республиками.
