Цивилизация
Действительно, в каком направлении движемся? В чем вопрос, спросит кто-нибудь. Прирост ВВП в 3,8% в 2010 году уже чудесным образом превратился в четырехпроцентный рост, безработица почти достигла докризисных значений, реальная зарплата выросла в минувшем году на 4,2% и т. п. Так что ответ ясен: все нормально. Да, именно такой вывод напрашивается, когда оцениваешь сегодняшнюю экономическую конъюнктуру по основным показателям.
Однако есть и другой подход. Что происходит с точки зрения принятия государством важных экономических решений, достижения не столь заметных, но знаковых экономических показателей? Как удается выдержать реформаторский вектор экономических преобразований?
Такой анализ важен не только для более объективной оценки перспектив социально-экономического развития, но и для того, чтобы, определяя, что нам еще необходимо сделать, не забывать о собственном опыте.
Правительство, как стало недавно известно, решило скорректировать собственную долгосрочную программу социально-экономического развития страны, так называемую «Стратегию-2020».
Напомню, что данный документ был утвержден в конце 2008 года, когда страна стремительно погрузилась в пучину экономического кризиса. Однако сие обстоятельство было практически не учтено. Понятно, кстати, почему: работали-работали над программой, а тут какой-то кризис нагрянул. А ну его, программу надо утвердить. Утвердили, теперь будем пересматривать.
Это правильно, что решили обновить документ, и хотелось бы, чтобы при соответствующей работе учли опыт реализации предыдущей подобной программы — «Стратегии развития Российской Федерации до 2010 года» (так называемой программы Грефа).
А он интересен, этот опыт. Интересен хотя бы потому, что за минувшее десятилетие мы успели как реализовать целый ряд новшеств экономической политики, так от них же и отказаться. Это были действительно нужные для экономики реформы. Жаль, что о некоторых из них приходится говорить в прошедшем времени.
Объединение взносов в социальные внебюджетные фонды в единый социальный налог, снижение суммарной ставки. Именно так ставилась задача в «Стратегии развития Российской Федерации до 2010 года». Она была успешно решена, что в немалой степени способствовало поддержанию относительно высоких темпов экономического роста в 2000-е годы. Суммарная ставка налога была снижена очень существенно: с 39,5% до 26% в конечном итоге.
Однако особенность российской антикризисной политики, выразившаяся в наращивании государством социальных обязательств, вынудила принять решение, прямо противоположное тому, что задумывалось десятилетие назад. Лоббистские усилия представителей внебюджетных фондов, прямо заинтересованных в «своих» платежах, тоже, безусловно, сыграли свою роль в возврате к прежней системе. У нас снова теперь уже вместо единого социального налога появились отчисления в социальные внебюджетные фонды (в виде страховых платежей) с одновременным увеличением суммарной ставки с 26% до 34% от фонда оплаты труда.
Один из самых чувствительных для предпринимателей налогов резко вырос в самый неподходящий момент, когда экономика вроде бы стала понемногу восстанавливаться.
Приведение обязательств государства в соответствие с его ресурсами. Федеральный бюджет в 2009—2010 гг. вновь был дефицитным, как и десять лет назад. Хотя до этого благодаря взлету мировых цен на нефть нам казалось, что проблема дефицитного бюджета осталась в прошлом.
Причем самое неприятное, что от этой становящейся хронической дефицитности не спасают даже высокие цены на нефть.
Сегодня нам практически гарантирован дефицит федерального бюджета в 3—4% от ВВП, даже если цены на нефть будут находиться на уровне $75—80 за баррель.
Так что десятилетка 2001—2010 гг. закончилась у нас тем, что обязательства государства, приведенные сначала в соответствие с его ресурсами, опять стали неподъемными. И это свидетельство еще одного «утерянного» достижения.
Значительное сокращение долговой нагрузки. Власти очень любили ставить себе в актив это достижение. Действительно, цифры были впечатляющими: если в 2000 году суммарный государственный долг был около 100% от ВВП, то к 2007 году он снизился до 7,3% от ВВП. Выдающееся достижение, что и говорить. Объективности ради, впрочем, следует отметить, что оно оказалось возможным почти исключительно за счет благоприятнейшей внешнеэкономической конъюнктуры на основные сырьевые товары российского экспорта.
Что мы имеем сегодня? Увеличение долговой нагрузки: примерно до 18% от ВВП должен вырасти госдолг к 2013 году. И здесь позитивный процесс, столь радовавший нас, пошел вспять. Сегодня наши чиновники не устают повторять, сколь далеко еще России по этому показателю (госдолг к ВВП) до других стран. Да, пока еще до считающегося безопасным уровня (ниже 60% от ВВП) далеко. Однако известно, что в экономике важна тенденция. А тенденция сегодня в данном отношении однозначно негативная — наращивание госдолга, усиление долговой нагрузки.
Консолидация дорожных фондов в бюджетах соответствующих уровней, ликвидация дорожных фондов. Здесь также откат от проведенных реформ в полной мере пока не завершен. Но это уже, что называется, дело техники.
Аргументация о крайне невысокой эффективности прежних дорожных фондов оказалась забыта, снова «ура-ура», давай фонды как панацею в деле строительства дорог.
Таким образом, к концу 2010 года целый ряд важных реформ, достижений экономической политики оказались развернуты в обратном направлении и попросту нивелированы. Причем весьма характерно и то, что власти не считали нужным объяснить, почему «вдруг» так легко мы отказываемся от завоеваний. Впечатляет и скорость «движения вспять». Названные выше и другие аналогичные решения — это творчество последних полутора-двух лет.
Очевидно, что движение вспять является следствием последнего мирового экономического кризиса. Но если мы его так хорошо, как заверяют нас власти, прошли, то что попятились-то, что отступать-то стали?
Теперь представим, что пресловутая полномасштабная вторая волна мирового кризиса все-таки состоится (вероятность этого продолжает оставаться достаточно высокой). Боюсь, что в таком случае мы уже не пятиться будем, а бежать без оглядки, сдавая завоеванные благодаря высокой цене на нефть позиции.
