Цивилизация
Информационные сообщения последних недель складываются в мрачноватую картину.
Глава ЦБ Сергей Игнатьев сообщает, что чистый отток капитала из России за десять месяцев 2010 года составил $21 млрд. И добавляет, что ему неизвестны причины увода денег.
Немецкая компания E.ON избавляется от акций «Газпрома» (3,5%), выручив за них $3,4 млрд. Перед этим потомок Ruhrgas, лучшего друга российских энергетиков по крайней мере с середины девяностых, исключает «Газпром» из своих ключевых активов, как бы давая понять, что не слишком верит в будущее гордости российской энергетики. Это-то не страшно: на обозримую перспективу российский газ найдет покупателей. Но сброс акций заставляет сомневаться в верности традиционного немецкого союзника в борьбе с англичанами против либерализации европейского газового рынка, которая может стимулировать ненавистное снижение цен.
Совладельцы российского концерна «Вимм-Билль-Данн» в рекордно короткие сроки договариваются о продаже своих акций компании PepsiCo за $5,8 млрд. Невнятные объяснения Давида Якобашвили о сугубо коммерческой составляющей сути сделки, не убеждают. Вряд ли даже $5,8 млрд стали основным фактором для принятия совладельцами решения о продаже компании, которую они создали в 1992 году, акции которой через десять лет вывели в Нью-Йорк и которая имеет серьезный потенциал для роста. Но тот же Якобашвили пытался противостоять закону о торговле, введению элементов госрегулирования цен и прочих новаций власти последнего времени. Может быть, он и его партнеры поняли бессмысленность сопротивления вертикальному правительству. Может, это и не так. Но
факт есть факт – едва ли не единственная российская компания, научившаяся делать деньги не на торговле сырьем, а на производстве конечного продукта, спешно продана иностранцам, а вот акции сырьевой корпорации, напротив, скупаются у E.ON госбанком.
Вот это уже нехороший тренд и жесткий урок для всякого рода мечтателей организовать в России какое-то выгодное производство, а не просто качать ценные жижи из выделенных участков недр.
Из этих и других сообщений-пазлов пытается сложить картинку финансист Петр Авен в интервью Financial Times.
Вот, что у него получается. Инвестиционный климат в России ухудшается. Государственные по форме или по сути компании душат конкуренцию. Развиваться не дают коррупция «и не совсем адекватная юридически-правовая система». Неумеренно растущие бюджетные расходы разгоняют инфляцию. Пугает бизнес и перспектива повышения налогов. Естественно, возрастают объемы вывоза капитала за границу: инвесторы выводят деньги, так как на других развивающихся рынках доходы выше.
Это не ново: примерно о том же и теми же словами говорили экономисты и пять, и пятнадцать лет назад. Деньги сегодня уйдут, а завтра подкатят под выгодные месторождения или проекты с госгарантиями. Однако
тот самый климат, та самая коррупция и «не совсем адекватная юридически-правовая система» как раз к сегодняшнему дню стимулировали другое бегство – людей, а вот это уже трудно восполнимо, если вообще восполнимо.
Речь не о крупном капитале. Большая часть его представителей давно уже работают в стране вахтовым методом, обустраивая очаги в далеких странах без коррупции и с адекватными юридически-правовыми системами.
И даже не о малом и среднем бизнесе, недобитые остатки которого тоже норовят переехать из России. Политолог Марк Урнов на недавнем круглом столе в ИНСОРе говорил, что усиливается «тенденция бегства бизнеса за рубеж. Уезжают самые образованные и честолюбивые. Из Красноярского края (идет) эмиграция в Китай, где дают три года налоговых каникул. Из Перми – в США»... Но это тоже переживаемо и поправимо, было бы желание власти.
Опаснее другая тенденция, набравшая серьезные обороты в последние два-три года. Бегут просто люди демократических воззрений. По данным, к примеру, декана факультета менеджмента Международного университета Леонида Григорьева «Из страны уехали около двух миллионов демократов».
Много это или мало? Для сравнения, писатель Иван Бунин в своей речи о миссии русской эмиграции в 1924 году горько констатировал: «Нас, рассеянных по миру, около трех миллионов». Масштабы русской эмиграции тогда поражали современников и признавались национальной трагедией. Кстати, говорилось, что в итоге невозможно будет восстановить тонкий и уязвимый слой общества, который обладает редкой способностью мыслить, что породит многие страдания в будущем. Мы видели, как этот прогноз сбывался…
Иван Бунин так писал о причинах первой массовой эмиграции: «…причины в сущности сводятся к одному; к тому, что мы так или иначе не приняли жизни, воцарившейся с некоторых пор в России, были в том или ином несогласии, в той или иной борьбе с этой жизнью и, убедившись, что дальнейшее сопротивление наше грозит нам лишь бесплодной, бессмысленной гибелью, ушли на чужбину».
Вторая волна эмиграции была в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века, когда правящая партия уже не просто забронзовела, но и позеленела, как зеленеет бронза со временем, и довела страну фактически до банкротства – скоро почти единственным источником пополнения бюджета стала продажа водки.
Мотивы сегодняшней эмиграции для России новые. Не от репрессий бегут: их особо и нет. Не за товарным изобилием: и в наших магазинах колбаса имеется. И, конечно, не потому, что демократы.
Так кто и зачем уезжает?
Для ответа на этот вопрос стоит, к примеру, несколько раз пообедать в любых закусочных любых американских городов, купить по смешным ценам штаны или косметику в тамошних магазинах – всюду, даже в городке Joppa под Вашингтоном, найдется среди продавцов или официантов девочка или паренек из России. Они не владельцы ни мелкого, ни крупного бизнеса, они вообще часто из небогатых семей. Они не размышляют о преимуществах демократии, просто работают. Их десятки, если не сотни тысяч в год. И все они примерно пополам делятся на две части. Одни, заработав и прикупив ноутбуки, возвращаются домой. Другие изыскивают возможность учиться в США, используя одну из сотен программ помощи студентам и твердо намереваясь стать профессионалами и работать по избранной профессии в Штатах. Вот такой естественный отбор происходит.
Тем временем в России конкурс на факультеты госуправления составляет до160 человек на место, а вот учиться ракетостроению принимают отъявленных троечников — и то заполнить аудитории не могут. То есть
нынешняя эмиграция – это эмиграция в поисках возможности для самореализации, для учебы и работы, скажем, инженером – на почти презираемой уже в России должности.
Многочисленные выпускники факультетов госуправления, наверное, всполошатся: эдак ведь и руководить скоро будет некем. Но уже ничего нельзя будет сделать: ведь никакие инвестиции в развитие отраслей по добыче полезных жиж или твердых субстанций не вернут успешных специалистов.
Возникает вопрос о будущем страны, которую массово покидают уже не политические изгои, не гонимые бизнесмены, а дети, которые просто хотят учиться и работать.
