Цивилизация
Генералы, рапортующие про успех весеннего призыва, сами не понимают размаха того, что делают. В стране вводится всеобщая воинская повинность. Абсолютно забытое явление, незнакомое нынешнему поколению. Если у начальства все получится, это будет подлинный переворот в жизни большинства россиян. Потому что это большинство уже давным-давно срочную службу в армии не проходит. «Налогом на бедных» эту службу начали называть гораздо позже, чем она стала им на деле.
Уже лет сорок, если не пятьдесят назад, половина советских граждан мужского пола в армию не призывалась. А потом и больше половины. Там просто не нужно было столько рядовых.
И столько офицеров запаса, выпекавшихся бесчисленными тогда военными кафедрами вузов.
Уже в те времена был заложен фундамент военно-призывной системы, которая жирно кормилась с этой нестыковки — между формальной всеобщностью воинской обязанности и фактическим избытком потенциальных рекрутов. Больше половины из них, согласно призывным планам, приходилось от службы освобождать. Но освобождать за так было смешно и глупо. Чтобы понять это, не нужно было ждать капитализма.
Вся индустрия изготовления справок и отмазок, все технические приемы уклонения от явки в военкоматы процветали уже тогда. Особенно в мегаполисах. И особенно в столицах, где желания и ресурсов уклониться от пары лет рабства было больше, чем где-либо. И, соответственно, доля идущих в армию была меньше, чем где-либо.
Всего пять лет назад, на пике зрелости этой системы, годовой призыв в России составил около 300 тысяч, а число мужчин, достигших 18 лет, — 1,31 млн. Разумеется, часть этих восемнадцатилетних получали отсрочки от службы, а часть тех, кто старше, эти отсрочки, наоборот, теряли и шел служить. Но если будем сравнивать только две эти цифры, то ошибемся не очень сильно. И получится, что в 2005-м в армию попадало меньше 25% потенциальных призывников. А в Москве — около 10%.
А потом началась революция. Друг на друга наложились демографическая яма, созданная спадом рождаемости с конца 1980-х, и удвоение призыва, вызванное переходом на одногодичную службу. И вот в прошлом, 2009-м, при 1,06 млн вступивших в призывной возраст призыв составил 577 тысяч — 55% от этого контингента (а в Москве — 30%).
В нынешнем году, судя по размаху весеннего призыва (271 тысяча), собираются поставить под знамена примерно столько же рекрутов, сколько в прошлом. И это при том, что число восемнадцатилетних в 2010-м — всего 940 тысяч, и доля призывников может подняться уже до 60%.
А дальше если поддерживать число военнослужащих срочной службы на нынешнем уровне, то в 2011-м доля призываемых в армию поднимется до двух третей (при числе достигших 18 лет — 850 тысяч), а в 2012-м — почти до 80% (при 740 тысячах. восемнадцатилетних). Так что если ничего не менять, то всего через два года воинская повинность и в самом деле станет всеобщей. Точно как записано в забытом законе и как не было со времен мировой войны.
Даже в Москве, если просто сохранять призыв на уровне прошлого и нынешнего годов (16—17 тысяч ежегодно), доля призывников среди восемнадцатилетних парней в 2012-м поднимется до невиданных тут 50%.
«Налог на бедное меньшинство» прямо на глазах становится налогом на подавляющее большинство, и это, пожалуй, обещает сделаться крупнейшей налоговой реформой последних десятилетий.
«Налог на кровь» — так называли рекрутскую повинность в старину. Тот поголовный призыв, который сейчас пытаются внедрить, лучше, пожалуй, назвать «налогом на волю». Жизнь, которую наши Вооруженные силы организуют для рядового-срочника, абсолютно не совместима с тем уровнем вольностей, который сколько-нибудь продвинутый россиянин привык считать чем-то само собой разумеющимся.
Поскольку твердое продвижение этой повинности в жизнь обещает много политически интересных вещей, возникают вопросы: для чего это придумано и почему именно сейчас?
Удвоение призыва именно в те годы, когда призывной контингент вдвое уменьшается, выглядит чем-то вроде безумства храбрых. Или безумства просто. На самом же деле решения нашего начальства всегда до предела банальны и яркими красками не блещут. Нужно было просто найти золотую середину между структурами, материально и морально привязанными к призыву, между военными консерваторами, которые не забыли ужас, который наводили на офицеров буйные контрактники 90-х годов, а также, разумеется, по-своему пойти навстречу народу. Ведь для той его части, которая и раньше призывалась, сокращение вдвое срока службы — большое послабление.
И уж, конечно, учли, что альтернатива — реальный перевод рядовых на контракт — это крупная и сложная организационная задача. А крупных и сложных организационных задач наш аппарат, будь он гражданским или военным, на дух не переносит, поскольку со стопроцентной гарантией их проваливает. Так что
компромисс в виде сохранения призыва при уменьшении срока службы возник словно бы сам собой. А то, что это не компромисс, а переворот, начали смутно понимать только сейчас.
Оставим в стороне тех, кто вульгарно подсчитывает прибыли, — ведь цена ухода от призыва резко пойдет в рост. Руководителям высокого уровня (а только их сыновья теперь надежно защищены от исполнения воинского долга) приходится смотреть на проблему шире и находить спасительные рецепты — как устроить так, чтобы чужие сыновья от этого долга спрятаться никак не могли. Впрочем, видят и находят они немногое.
Главная их надежда сегодня, видимо, на то, чтобы компенсировать демографическую дыру повальным призывом людей старших возрастов, уже лишившихся или специально по этому случаю лишенных отсрочек. Надежда довольно наивная.
Во-первых, эти умудренные возрастом граждане будут с особой энергией и мастерством противиться призыву. Сейчас, по подсчетам военных, в стране 200 тысяч уклонистов (из которых 150 тысяч сумели избежать вручения повестки, а 50 тысяч убыли в неизвестные края, не снявшись с воинского учета). Но, если нажать на старших, счет уклонистов может пойти и на миллионы.
А во-вторых, этот резерв при любом повороте темы иссякнет за несколько лет. Ведь демографический провал вовсе не собирается рассасываться. В 2015-м году, скажем, число восемнадцатилетних россиян станет еще меньше — 680 тысяч — и совсем уже вплотную подойдет к величине нынешнего призывного контингента.
Поэтому остаются три более радикальных варианта: переходить все-таки на контракт; так гуманизировать службу, чтобы она стала казаться медом любому интеллигентному человеку (о чем-то подобном вслух мечтает министр Сердюков) и, наконец, ничего не меняя, просто механически сократить число рядовых и, соответственно, призывников.
В отличие от первых двух вариантов третий не требует от аппарата никаких усилий и поэтому выглядит довольно реалистично. Боеспособность Вооруженных сил от этого, может, и упадет, но властям к такому не привыкать. Ведь все
зигзаги их призывной политики к росту боеспособности войск и так не имеют никакого касательства.
Ну а в ближайшие пару лет над широкими массами новых призывников, а также и над их семьями будет ставиться эксперимент — стерпят они всеобщую воинскую повинность во вкусе позапрошлого века или найдут что возразить.
