Цивилизация
Политики у нас нет, а весьма влиятельное научное учреждение под названием фонд «Петербургская политика» (ФПП) вполне себе существует, находится где-то на расстоянии шаговой доступности от начальства и пользуется в его кругах неувядающей популярностью. Временами даже просто несуразной. И как раз потому, что, вопреки своему названию,
рассказывает вовсе не о политике и даже не о политике петербургской (разве что в аллегорическом смысле этого слова), а о самом главном – о том, под кем нынче сильнее трясется кресло.
Своими регулярно составляемыми «рейтингами политической выживаемости губернаторов» ФПП несколько раз удачно указал на тех из них, кому предстояло вскоре быть уволенными. Фонд даже упрекали в раздаче губернаторам «черных меток», хотя документальных доказательств никто из очернителей так и не представил.
И вот – новое слово в науке о формах жизни в руководящих креслах. «Рейтинг конфликтности федеральных ведомств» стал сенсацией в первый же день после опубликования. Хоть что-нибудь о нем сказали, кажется, уже решительно все средства информации. Редкий рейтинг достигает такой неумеренной славы при таких умеренных достоинствах.
Идея его проста, как фильтр Петрика. Коллектив экспертов ФПП выставил министерствам и ведомствам (а если говорить попросту, то их начальникам) по три оценки. Первая (от 1 до 5) – за размах бушующих сейчас вокруг каждого данного ведомства конфликтов и скандалов. Чем больше шума и критики снизу и сверху, чем сильнее в глазах экспертов напряжение вокруг ведомства и его шефа, тем выше (то есть хуже) эта оценка.
Вторая оценка («высокая», средняя» или «низкая») обозначает умение ведомства и его шефа «нейтрализовать негативные информационные поводы». То есть, попросту говоря, отбрехаться. Притом не столько перед публикой, сколько перед высшим начальством.
Читая пояснения ФПП о том, какие конкретно защитные чиновничьи навыки его эксперты принимали при этом в расчет, на самой первой позиции обнаруживаем дивные слова — «эффективность работы PR- и GR-служб».
Что такое пиар, народ знает. А вот джиар – штука более изысканная. Словарь определяет его так: «GR (от англ. government relation – связи с властью) – создание и поддержание бизнесом рабочих контактов с государственными органами, отстаивание интересов бизнеса в органах власти…» Согласитесь,
занятно было бы посмотреть, что собой представляют GR-службы не в бизнесе каком-нибудь, а внутри самой же власти – как они устроены, кем возглавляются, как продвигают интересы своего министерства в других министерствах или в приемной премьера, или в Кремле, или еще где.
Ведь если верить профессиональной инструкции по организации джиара, «GR-менеджер может применять в работе разные инструменты. Помимо такой формы, как взятки (самой распространенной, но и весьма опасной для компании), используются методы нематериальной мотивации…»
Однако не будем отвлекаться и вернемся к министерскому рейтингу ФПП. Накладывая первую из вышеупомянутых экспертных оценок (за интенсивность конфликтов вокруг ведомства) на вторую оценку (за способность их гасить), ФПП получает по пятибалльной шкале итоговую («сводную») оценку величины напряжения вокруг ведомства, из которой проницательный читатель мгновенно сделает вывод, кому из российских министров жить хорошо, а кому – неплохо бы подумать об упаковке чемоданов.
Всего участников игры – 34. Это все ведомства, находящиеся в прямом подчинении президента и премьера.
Самыми бесконфликтными и, видимо, самыми безопасными для своего начальства (сводная оценка – единица) ФПП считает группу симпатичных, не очень себя рекламирующих структур вроде Государственной фельдъегерской службы. Способность гасить конфликты у них у всех аттестована как «низкая», но ведь им и гасить нечего.
Почти так же устойчивы (сводная оценка – двойка) ФСБ, ФСО, МИД, МЧС. Особых умений гасить конфликты «Петербургская политика» у большинства из них тоже не обнаруживает, но ведь и заметных споров с этими ведомствами тоже, кажется, никто не ведет. Над их начальниками – безоблачное небо.
И почти безоблачно оно, если верить ФПП, над середняками рейтинга (которым выставлена тройка). Эта вполне позитивная оценка выведена, например, Службе внешней разведки, несмотря на ее низкую, по мнению экспертов фонда, способность гасить конфликты и при этом вовлеченность в скандал мирового масштаба с опереточными шпионками и шпионами. Шеф СВР Михаил Фрадков, судя по «рейтингу конфликтности ведомств», весьма далек от горячей зоны, где под начальниками трясутся кресла. И это справедливо. Ведь еще в бытность премьером он никогда ни за что не отвечал. Так было заведено, и с какой стати сегодня ломать старинную традицию?
Да и народ вроде как не жаждет крови. Даже напротив. О самой выдающейся из этой dream team, Анне Чепмен-Кущенко, рассказывают, что ее триумфальное возвращение будто бы уже затмило исторические достопримечательности родного Волгограда, а местные политологи (уж не эксперты ли по совместительству фонда «Петербургская политика»?) «не исключают, что фамилия Чепмен появится в списке кандидатов в депутаты Госдумы в 2011 году». В Госдуму, значит? А, в самом деле, куда же еще?
Однако мы опять отвлеклись. Пора переходить к верхней части рейтинга. Туда, где особо конфликтные министерства и, соответственно, особо рискованный статус у их начальства.
Если верить недавнему опросу ВЦИОМа, у народа всего два по-настоящему нелюбимых министра: образования (Андрей Фурсенко) и спорта (Виталий Мутко). Осуждающих работу каждого из них вдвое больше, чем одобряющих.
Но оказывается, вовсе не их ведомства возглавляют «рейтинг конфликтности». У обоих итоговая оценка четверка и место в конце первой десятки. Хотя, казалось бы, и скандалов сколько угодно, и малейшего умения их гасить не просматривается (если, конечно, не считать таковым здоровый смех Мутко в ответ на упреки в коррупции), но, видимо, эксперты ФПП по каким-то особым своим приметам уловили, что должностные позиции обоих министров не настолько слабы, чтобы равнять их с чемпионами конфликтности.
А в качестве чемпионов представлены МВД (Нургалиев), Минтранспорта (Левитин), Минсвязи (Щеголев), а вслед за ними еще три ведомства, напряжение вокруг которых слегка смягчается умением шефов его гасить: Минсельхоз (Скрынник), Минфин (Кудрин) и ФАС (Артемьев).
Компания немного разношерстная и разнокалиберная, хотя логику ее комплектации найти можно. Скажем, почему бы министру транспорта не ответить за «Сапсан» и другие грешки ОАО РЖД, которое гораздо главнее, чем его ведомство? А работой шефа ФАС, говорят, недоволен премьер-министр. Оценку такого эксперта, уж наверно, стоит взять в расчет.
Что же до главы Министерства связи, который, по опросу ВЦИОМа, вообще неизвестен двум третям россиян, а тем, кому известен, скорее нравится, так ведь
«рейтинг конфликтности» ФПП отображает не общественную оценку, а карьерную перспективу. А эта перспектива для очередного министра зависит у нас вовсе не от широкой публики, а от воли одной–двух персон. Желание угадать эту волю, а может, кое в чем и подтолкнуть ее, подозреваю, и было ориентиром для «Петербургской политики».
Корни науки, с помощью которой изготовляют такие рейтинги, уходят в прошлый век. Тогда она называлась кремленологией и была весьма популярна на Западе. Ее корифеи славились тем, что одного взгляда на расстановку членов Политбюро на трибуне Мавзолея им хватало, чтобы спрогнозировать их должностные перемещения на годы вперед.
И хотя обычно они ошибались, интерес к их прогнозам не иссякал до тех пор, пока в нашей стране вместо подковерных начальственных интриг не появилась какая-никакая общественная и политическая жизнь. А когда она снова угасла, старая премудрость опять вылезла наружу – в обновленном рейтинговом обмундировании, как и раньше, возбуждающая кипучие страсти в номенклатурных кругах и такая же, как раньше, бесполезная для понимания того, что у нас на самом деле происходит.
И судьба у нее будет такая же. Жизнь возьмет свое, и на место кремленологии опять вернется социология.
