Цивилизация
Второй этап Чрезвычайного съезда черкесского народа, прошедший в Карачаево-Черкесии (КЧР) 5 июня 2010 года, поставил много непростых вопросов как академического, так и прикладного характера. Делегаты июньского форума приняли резолюцию, в которой предложили создать Черкесскую автономную область в составе России, но отдельно от КЧР.
При этом за образец предполагается взять Черкесскую автономию, существовавшую в составе РСФСР в разных формах (округ, автономная область) в 1926–1957 гг. Однако активисты черкесского движения в 2010 году в своем обращении к наследию 20-х годов не стремятся к восстановлению «ленинских норм национальной политики». Ими движут иные ценности и символы веры. «Мы обратились к федеральным властям и ждем решения от них, никаких референдумов по этому вопросу проводить не планируем», — заявил один из участников второго этапа Чрезвычайного съезда черкесов в КЧР. Таким образом, июньская инициатива черкесского движения со всей очевидностью показывает, что этнический национализм, ставший менее актуальным политическим вызовом на Северном Кавказе в 2000-е гг., переживает если не новое рождение, то серьезное оживление. Только сегодня, в отличие от девяностых, наиболее активными и последовательными его проводниками выступают не представители восточной части Кавказского региона (представители вайнахских народов, осетины или дагестанцы), а лидеры черкесских объединений.
Про последовательность здесь говорится не для красного словца. В июне 2010 года в КЧР прошел второй этап Чрезвычайного съезда черкесского народа. Первый его этап состоялся еще 23 ноября 2008 года. Уже тогда идея создания отдельного черкесского субъекта на территории России активно обсуждалась активистами национального движения черкесов не только КЧР, но и соседних Адыгеи и Кабардино-Балкарии. В ноябре 2008 года многим представителям республиканской и федеральной власти казалось, что данная проблема сама собой рассосется. Мало ли разных форумов и инициатив проходило за весь постсоветский период на Северном Кавказе! И радикальных призывов на них высказывалось предостаточно, и апелляций к славному историческому прошлому делалось немало. Однако большинство из этих мероприятий не имели значительных последствий. Ни второй Чечни, ни второго осетино-ингушского конфликта они не создавали. Между тем
анализ событий, произошедших между двумя этапами одного Чрезвычайного съезда, говорит о том, что ожидать самоликвидации «черкесской проблемы» в обозримые сроки вряд ли стоит.
В 2008–2010 гг. идея «отдельного черкесского» субъекта активно обсуждалась и в Карачаево-Черкесии (массовая акция в ауле Хабез, центре одноименного района 26 ноября 2009 года), и в Кабардино-Балкарии с Адыгеей. Заметим также, что данные дискуссии не были выдержаны в строгом академическом ключе. Они сопровождались жесткими земельными и муниципальными спорами в Кабардино-Балкарии, сложной бюрократической борьбой за распределение властных постов по этническому принципу в Карачаево-Черкесии. Не способствовали стабилизации обстановки и такие трагические инциденты, как убийства кандидата на пост премьера КЧР Фраля Шебзухова, лидера молодежного черкесского движения Аслана Жукова, нападение на известного кабардинского активиста, участника грузино-абхазской войны Ибрагима Яганова.
В своем фундаментальном исследовании по кавказской истории «Призрак свободы» профессор Джорджтаунского университета Чарльз Кинг сделал принципиально важный вывод о Кавказе как о регионе с подвижными идентичностями, границами, лояльностями, которые «появлялись и исчезали, и снова появлялись в другой форме, часто в течение короткого промежутка времени». «Во время Кавказских войн XIX века адыги (черкесы) были теми, кто вел наиболее длительное по времени сопротивление против российской власти. Сегодня адыги – это один из самых политически лояльных народов российского Северного Кавказа, они оставались таковыми даже во время поднятой чеченцами герильи середины 1990-х гг.», — отмечает американский ученый. Можем ли мы сегодня усомниться в справедливости его выводов относительно адыгов (черкесов)? Или, напротив, увериться в другом его справедливом тезисе — о «подвижности» кавказских социумов? Насколько обоснованным представляется вывод о новом этнополитическом «развороте» северокавказских адыгов?
С одной стороны, для алармистских выводов нет серьезных оснований. В этой связи можно вспомнить, что идея разделения КЧР по этническому принципу не нова. Она была введена в оборот практически сразу же после распада СССР и неоднократно озвучивалась в ходе этнополитических кризисов в Карачаево-Черкесии 1990-х гг. Отличия, впрочем, были, хотя и незначительные. Активисты 90-х призывали к возвращению черкесского субъекта под крыло Ставропольского края. Можно также вспомнить о том, что
«черкесский вызов» в конце девяностых был купирован посредством распределения высших должностей в республике по этническому принципу. «Президент – карачаевец, премьер – черкес».
Эта схема отражала тот численный баланс, который существует в «двухсубъектной республике» (где карачаевцы численно доминируют над черкесами). Во многом она помогла республике преодолеть масштабный кризис 1999 года (спровоцированный прямыми президентскими выборами). Интересно отметить, что в ходе кампании 2003 года, а также в период кризиса власти 2004–2005 гг. карачаево-черкесская дихотомия уже не играла решающей роли. Во время выборов президента в 2003 году, а также в ходе последующих разбирательств по делу Али Каитова черкесские элитные группы не выступали единым фронтом. Того же Мустафу Батдыева (этнического карачаевца, третьего главу республики в 2003–2008 гг.) в ходе его избирательной кампании поддерживали и влиятельные лидеры черкесов. Добавим к этому, что сегодняшние апелляции черкесских лидеров КЧР обращены к российским высшим официальным лицам, а не к Госдепу США или ООН.
Однако нынешняя ситуация имеет принципиальные отличия от «лихих девяностых».
«Черкесский вопрос» в КЧР – это лишь частное проявление более общей адыгской этнополитической проблемы, актуализированной в последние два года.
И видеть в ней одно лишь неудачное кадровое решение президента республики Бориса Эбзеева (которое сегодня фактически дезавуировано) — значит существенно упрощать проблему. Отказ черкесу занять «положенную» ему позицию премьера в 2008 году просто стало тем семенем, которое упало в хорошо приготовленную почву.
Сама же «почва» во многом была возделана за пределами КЧР. Нельзя не заметить, что активизация черкесского движения по времени совпала с признанием Россией независимости Абхазии. На сегодняшний день Абхазия является единственным государством «адыго-абхазского мира». Понятное дело, что эта государственность ограничена многими фактами. Однако с этой государственностью считаются, и не только в России. Свидетельством тому участие абхазской делегации в консультациях в Женеве. Притом что статья 49 Конституции Абхазии недвусмысленно закрепляет президентский пост за этническими абхазами, а не за гражданами республики. В этой связи неслучайно, что первый этап Чрезвычайного съезда черкесского народа в ноябре 2008 года начался здравицами в адрес российской политики по отношению к Абхазии. Проблема только в том, что адыгские лидеры внутри России потребовали «продолжения банкета» на Северном Кавказе. Такое продолжение виделось в поддержке создания особого «черкесского субъекта» в составе РФ. Повторимся еще раз. Данная идея поддерживается не только в КЧР, но и в КБР с Адыгеей. Вот с какими мыслями обратился к участникам прошлогодней массовой акции черкесов в Хабезе представитель влиятельного движения «Адыгэ Хасэ» из Адыгеи: «Выступайте на площади и открыто говорите то, чего вы хотите, чтобы люди вас слышали. Закрывайте здесь мероприятие и проводите митинг на площади, вы же адыги!» Тогда же в интервью известному российскому интернет-изданию «Кавказский узел» представитель того же самого движения Аскар Арашаов заявил: «Мы, черкесы, — единый народ и считаем, что все проблемы, касающиеся Черкесии – наши проблемы, и в стороне мы не можем остаться. Но видим их решение в рамках закона, без каких либо экстремистских либо других действий и проявлений. Но и в стороне от беды наших братьев мы не останемся».
Способствует актуализации «адыгской проблемы» и предстоящая в 2014 году зимняя Олимпиада в Сочи. О том, что проведение Олимпийских игр в известной черноморской здравнице плохо просчитано с экономической или экологической точки зрения, написаны уже тома. Гораздо меньше внимания уделяется этнополитическим просчетам при подготовке к главному спортивному празднику четырехлетия. Между тем значение этой территории не ограничивается одной лишь олимпийской темой. Сегодня Сочи является также площадкой непростых «боев за историю». В 1864 году на месте современного поселка Красная Поляна Адлерского района Большого Сочи (тогда этот населенный пункт именовался Кбаадэ) произошло последнее событие затяжной Кавказской войны. После поражения адыгских (черкесских) племен здесь состоялся парад русских войск, который принимал великий князь Михаил Николаевич.
Наверное, если бы «адыгская тема» была вовремя просчитана и включена в том или ином виде в олимпийскую программу (есть пример Ванкувера с коренным американским населением), многие острые углы удалось бы обойти. Однако данную тему наши «технократические власти» попросту проигнорировали. В итоге получили, во-первых, дополнительный всплеск националистических настроений на Западе Кавказа, а во-вторых, интернационализацию проблемы.
Этим вопросом воспользовалась Грузия, начав раздувать тему «геноцида черкесов» в Российской империи и его возможного признания национальным парламентом этой страны в отместку за признание абхазской независимости. В итоге, при определенной внешнеполитической конъюнктуре, данная тема может стать предметом серьезных спекуляций, не слишком выгодных для России.
Что же получается в сухом остатке? Продолжать «абхазскую практику» внутри РФ Москва не может. Создание особого «черкесского» субъекта внутри России (да еще и без референдумов, путем административной инженерии) способно взорвать Северный Кавказ. Можно только гадать, что станет, если «свои» субъекты потребуют тюркские народы КБР и КЧР, народы Дагестана или неоказачьи объединения. В то же самое время ждать и надеяться, что «пронесет» или «вынесет», тоже не получится. Следовательно,
«адыгскую проблему» необходимо решать комплексно. С учетом всего спектра внешнеполитических проблем на Южном Кавказе. И еще адекватно. Без резких движений, но и без игры в политическую молчанку.
У государства должна быть своя интерпретация «адыгской проблемы». Если же судить по недавним заявлениям президентского полпреда по поводу того, что данный вопрос инспирирован из-за океана, то об адекватности понимания сложного этнополитического вопроса нам остается только мечтать. К сожалению, до тех пор, пока северокавказская политика Российского государства будет сводиться к бездумному тушению всех пожаров большими финансовыми средствами, односторонней поддержке местных властно-олигархических групп, «охоте за бандитами» и конспирологии, ждать серьезных улучшений в самом проблемном регионе страны не приходится.
