Цивилизация
Представители Евросоюза оставили без ответа внесенный на днях российскими переговорщиками проект введения безвизового режима поездок между РФ и ЕС. На дипломатическом языке это означает «нет». Формально отказ объясняют ненадежностью российских документов и невыполнением еще каких-то пунктов, прописанных в европейских регламентах. Если же по существу, то главная причина — страх перед общей ненадежностью и «неевропейскостью» наших порядков.
Ненадежность документов, конечно, тоже имеет значение. Поскольку выдача у нас загранпаспортов — процесс коррупционный, у европейцев хватает поводов опасаться, что к ним по липовым бумагам въедут те, кого они вовсе и не хотят видеть. Но кроме этих конкретных опасений есть опасения гораздо более широкие. Ведь даже как-то и
психологически трудно открыть границы со страной, где законы непредсказуемы, где власти обращаются с подданными (а под горячую руку и с западными гостями) как капризный барин с крепостными, а для расшифровки заявлений и обещаний первых лиц требуются услуги специальных толкователей.
Надо сказать, что вручая европейцам свой безвизовый проект, наше руководство хлопотало вовсе не о тех нескольких тысячах человек, которые у нас все решают. У этих тысяч со въездом-выездом и без того все в порядке, а семьи и активы вообще переправлены в Европу давно и прочно.
Просьба о безвизовом режиме диктовалась, с одной стороны, соображениями гордости — неприятно все-таки возглавлять страну, которую открыто не уважают, а с другой — вполне симпатичным желанием отстоять интересы нескольких миллионов россиян, которые ездят в Европу не элитными, а обычными путями. Тех «пяти процентов» бывающих за границей, каковую цифру с нажимом произносят всегда, когда стараются доказать, что это, мол, привилегия меньшинства, якобы не заслуживающая поэтому уважения и защиты.
На самом деле тут задето не только меньшинство. Из Оренбурга в Екатеринбург доводилось съездить, может быть, и меньше чем пяти процентам жителей. Но если для любой такой поездки придется просить специальное разрешение, то унижены будут все.
Что же до конкретных интересов, то любое их ущемление всегда можно свести к сугубо групповым трудностям того или другого меньшинства, которые остальных будто бы и не касаются.
Равнодушие к любым проблемам при условии, что они не свои, как раз и довело наше общество до нынешнего его состояния.
Обитателям российской глубинки действительно не до поездок в Европу. Но для части из них давно назрел и очень важен переезд внутри собственной страны — в более благополучный город или регион. Это, разумеется, не запрещено, но зато обставлено сотней бюрократических капканов. Однако трудности этого меньшинства из глубинки нисколько не волнуют жителей мегаполисов, особенно столичных. Им самим ведь не надо переезжать.
Жители столиц, особенно Москвы, осатанели от перманентного транспортного паралича, возникающего из-за перекрытия улиц для проезда бесчисленных начальствующих особ и их обслуги, и все решительнее протестуют против машин с мигалками. Но им не стоит ждать заступничества от обитателей прочих городов — ведь там этой беды нет.
В Мурманске горсовет по сигналу сверху сместил выбранного тамошними жителями мэра. Хорош мэр или плох, но это плевок в лицо горожанам, которые год назад голосовали именно за него, а не за официального фаворита «Единой России». Но гражданам Мурманска не приходится ждать выражений солидарности от остальных граждан, которые уже пять лет покорно принимают начальников-назначенцев, а если надо, так и утверждают их своими голосованиями.
В Москве с повышенной жестокостью (пресса, даже и независимая, почему-то послушно повторяет казенное слово «жесткость», абсолютно тут неприменимое) расправились с активистами, защищавшими конституционное право на митинги и демонстрации. Протесты есть. Но, так сказать, местного характера. Ведь
большинство не ходит и не планирует ходить на митинги. Так какое же ему дело, что над кем-то издевались, кого-то избили, а кому-то «для профилактики» и руку сломали?
И уж совсем широкой публике мало дела до очередного показательного суда над двумя экс-олигархами, хотя почти каждому подлинный смысл обвинений ясен как день. Но рядовой гражданин — не олигарх, зачем ему беспокоиться о социально чуждых? Вот только показательный процесс — он на то и показательный, что адресован всем поголовно, и поэтому самоуверенность всех передельщиков большой, средней и малой собственности, и деморализованность бизнеса, и копящаяся экономическая отсталость страны связаны с этим бесконечно длящимся судом напрямую.
Активность общества, упавшая было до нуля, в последнее время растет. Но растет особым образом — на собственных полянах.
Люди защищают свои интересы и никогда — чужие, не понимая, что главные интересы — общие для всех.
Именно этим, своей способностью осознать и отстоять общие интересы, современное общество как раз и отличается от раздробленного феодально-кастового, где протесты отдельно взятых групп по отдельно взятым поводам случаются нередко, но ничего не меняют.
Верхушечные кланы и сословия всегда найдут способ показать, кто хозяева, а кто простолюдины. И Следственный комитет поначалу отказывался даже принять заявление у адвоката искалеченного оперативниками журналиста. Не по чину претензии. Зато ФСО выкатывает внушительный счет за ущерб, нанесенный ее машине борцом против мигалок, который с синим ведерком пробежал по ее крыше. Причем ущерб, видимо, моральный, за попрание барской чести, поскольку реальных повреждений, судя по видеозаписи, сановному автомобилю нанесено не было.
Феодально-сословная суть возникшего у нас общества замечалась и обсуждалась аналитиками еще десяток лет назад, а то и раньше. Но только сегодня слово «феодализм» входит в широкий обиход. И это неплохой признак. Люди начинают понимать, что им мешает, почему в собственной стране они содержатся в полукрепостном состоянии, в вечной приниженности перед высшими, в постоянной готовности быть поставленными на место.
Визовый режим с Европой, конечно же, очень желательно отменить, границы открыть. Но вряд ли это возможно намного раньше, чем у нас дома возьмут верх европейские представления о правах и достоинстве человека, раньше, чем будут обузданы феодальные нравы и начнется подлинный, а не словесный демонтаж феодальных порядков.
