Цивилизация
Редкий парламент сделал столько грандиозного, как съезд российских народных депутатов. Но редкий бывший нардеп хвалится сегодня своим членством в этом парламенте, и редкий избиратель гордится тогдашним своим выбором.
Помните ли вы (если вам 38 или больше), за кого голосовали на первых свободных российских выборах в 1990-м? Ведь пора поздравить вашего избранника: этими днями исполнится 20 лет, как открылся I съезд российских депутатов.
Но поздравлений не будет: редкий россиянин назовет сейчас тогдашнего своего выдвиженца. Да и сами они не любят напоминать публике об этом эпизоде своих биографий. Разве что президент Медведев, как человек, живо интересующийся всем демократическим, вдруг созовет их по случаю юбилея в Кремль на чашку чая.
Представляете – тысяча политических призраков в одном месте? Это была бы штука посильнее, чем «Утомленные солнцем-2».
А ведь этот парламент мыслился когда-то как трамплин, с которого стартует новый наш правящий слой. Лидеры, завоевавшие народные мандаты в округах, должны были естественным образом заменить собой опостылевшую номенклатуру.
Двадцать лет спустя большинство из тогдашних депутатов все еще в возрасте политической дееспособности — и почти все не у дел.
Самые удачливые при синекурах: ректорствуют в вузах, член-корреспондентствуют в разнообразных академиях. Сергей Шахрай, когда-то один из вождей парламента и государства, неприметно трудится в аппарате одного из контрольных органов. Светлана Горячева, некогда одна из шестерки парламентских вождей, взбунтовавшихся против Ельцина (кто бы сейчас вспомнил и эту «шестерку», и этот бунт), благоразумно депутатствует в сегодняшней тишайшей Думе.
Только омбудсмен Владимир Лукин да шеф Счетной палаты Сергей Степашин на сравнительно высоких, хотя и ничего не решающих постах. Да Аман Тулеев правит Кузбассом. Обновление верхнего слоя состоялось — в кремлевских и министерских кабинетах, в офисах корпораций, в областных столицах совершенно другие люди. Но наверх они поднялись совсем по другим лестницам.
Где они, подававшие надежды съездовские умники и ораторы – Олег Румянцев, Борис Немцов, Илья Константинов? Нигде или в несистемной оппозиции.
Единственный за всю российскую историю полновластный парламент (разогнанное в день созыва Учредительное собрание попользоваться своими неограниченными полномочиями просто не успело) кузницей правителей новой России не стал. И тот, кто поймет почему, поймет многое в том, как устроена наша власть.
Легче всего объяснить провал этого парламента тем, что его решения со временем разонравились народу. Избрание главой Верховного Совета Бориса Ельцина. Принятие декларации о российском суверенитете. Молчаливое согласие с началом гайдаровской «шоковой терапии». Одобрение роспуска СССР. Эти политически логичные или просто исторически неизбежные акты действительно обязаны были пережить фазу горячей непопулярности.
Но ведь тот же депутатский съезд в 1992–93 годах сделал все, чтобы сыграть против собственной политики предыдущих двух лет. И это не вернуло ему любовь народа. В день последней схватки с Кремлем парламент был почти одинок.
Ничего не объяснят и ссылки на то, что депутатский корпус был якобы не приспособлен править: бесталанен, истеричен, непрофессионален, безволен. Депутат-середняк, конечно, звезд с неба не хватал, но был уж никак не менее даровит, чем нынешний середняк-управленец. В смысле истерических наклонностей и непрофессионализма они на равных. А вот волю, вдохновение и способность к единству действий российские депутаты вполне могли в себе найти. Если выпадал звездный момент, как в августе 91-го. Просто потом таких моментов им больше не выпало.
Так что проблема не в особенностях данного конкретного парламента, а в хронических особенностях общества. Земские соборы были упразднены в XVII веке и начисто забыты, а более поздний российский парламентский опыт мал просто на удивление.
Всю малость этого опыта можно прочувствовать вовсе не в сравнениях с Европой. В какой-нибудь Турции первый парламент разогнали еще в 1878 году, и с тех пор народное представительство в этой стране проделало серьезный путь, хотя до зрелости ему далеко и сейчас.
А первая российская всенародно избранная Дума была созвана и разогнана только в 1906-м. И уволенный депутатский корпус, вообразив себя, видимо, американским Континентальным конгрессом, взбунтовавшимся против англичан, выпустил тогда Выборгское воззвание, призвав своих избирателей не платить налоги и бойкотировать армейский призыв. Но избиратели не услышали зова избранников, хотя только что с любопытством их выбирали. Депутаты вчистую проиграли тогдашней номенклатуре.
А десяток лет спустя всенародно избранное Учредительное собрание тоже легко и тоже вчистую проиграло только-только нарождающейся тоталитарной машине.
Третья попытка, двадцатилетие которой мы сейчас празднуем, доказала то же, что и две предыдущих:
очередное народное представительство, возникшее не столько под давлением снизу, сколько по решению сверху, рассматривается народом не как подлинная власть, которой избиратель вручает свою судьбу, а как политическая забава.
А забавы приедаются. И поэтому весь наш парламентский опыт – опыт неудач. Принцип выборности раз за разом пасует перед принципом кланового и номенклатурного продвижения. Административная машина считает себя единственной настоящей властью и принципиально не уживается даже с самыми скромными представительными структурами и выборными должностными лицами, хоть частично, хоть косвенно отмеченными печатью ненавистного ей свободного избрания.
В разгоне российского съезда, с его манией величия, и в замене его парламентом потише и послабее еще чувствовалась политическая целесообразность. Но машина набирала ход и вовсе не собиралась тормозить у каких-то там границ целесообразности.
Трусоватые и сговорчивые Госдумы девяностых просто обязаны были смениться опереточными «не-местами-для-дискуссий» нулевых.
Точно то же самое, синхронно или нет, происходило и на всех прочих этажах управления со всем, что выбирается, будь то коллективный орган, губернатор или мэр.
И так продолжится до тех пор, пока рядовой человек будет верить, что свалившийся ему на голову чиновник как-то важнее, надежнее, чем его собственный избранник. Пока общество размагничено и политически демобилизовано. Пока не вернется то гражданское силовое поле, которое в начале 90-х ненадолго сделало политиками простых и ничем не примечательных депутатов российского съезда.
