Цивилизация
В спокойной и потому подкупающей колонке о Егоре Гайдаре «Гайдар. Послесловие» Андрею Колесникову удалось сказать о мифологизации ушедшего без навешивания ярлыков. Даже позиция московских градоначальников затронута автором без применения площадной брани. Тем самым Колесников подал своим коллегам среди «друзей и соратников» Гайдара пример того, как можно вести дискуссию по спорным вопросам.
Приветствуя такой подход по форме, не могу в то же время согласиться, по крайней мере, с тремя содержательными тезисами.
1. «В 1995 году в блистательном коллективном сборнике «Финансовая стабилизация в России» его ответственный редактор Андрей Илларионов писал: «Огромный дефицит бюджета, отсутствие валютных резервов, банкротство Внешэкономбанка, коллапс административной торговли, реальная угроза голода в крупных городах лишь добавляли некоторые штрихи к экономической ситуации, в которой оказалось правительство Е. Гайдара. В тех условиях отказ от немедленного полномасштабного освобождения цен грозил непредсказуемыми последствиями для страны». (Поскольку автор этих слов сейчас по ряду позиций высказывает прямо противоположные взгляды, сошлюсь на источник: «Финансовая стабилизация в России». Под общ. ред. А. Н. Илларионова, Дж. Сакса. М., «Прогресс-Академия», 1995, с. 55.)».
Из приведенного текста видно, что «прямо противоположный» взгляд в использованной моей цитате относится не к «ряду позиций», а лишь к одной из них – к т. н. «реальной угрозе голода в крупных городах».
Исследования, материалы, воспоминания о том времени – как уже опубликованные, так и готовящиеся к обнародованию – однозначно показывают: угрозы массового голода с гарантированной гибелью от него многих людей (международно признанное определение голода) в России 1991 года не было.
Об отсутствии и голода, и его угрозы убедительно свидетельствуют также и примеры других республик бывшего СССР, в том числе оказавшихся в более тяжелых экономических, политических, военных условиях, проводивших менее радикальные реформы или же не проводивших их вовсе, ни в одной из которой ничего даже отдаленно напоминающего массовый голод не случилось.
Нынешнюю корректировку своей прежней позиции по этому вопросу – о якобы наличии угрозы голода в крупных городах (некритически воспроизводившей ошибочное мнение Е. Т. Гайдара и повторяемой по-прежнему рядом комментаторов) – ни в коей мере не считаю зазорной. Более того, считаю абсолютно неприемлемым продолжать защищать ошибочную позицию тогда, когда выявилась ее необоснованность.
2. «Спор о том, мифологизирована роль Гайдара или нет, в этом контексте бессмысленен. Именно он оказался в то время на этом незавидном месте. Он принимал решения, которые трудно назвать социалистическими. Скорее они носили либеральный характер. Снова процитирую Андрея Илларионова в версии 1995 года: «Главное, что удалось сделать правительству Е. Гайдара, – это восстановить макроэкономическую сбалансированность и, соответственно, управляемость экономикой. Только после этого появилась возможность проведения вообще какой бы то ни было осмысленной политики».
Дискуссия о мифологизации – человека, организации, идеи – небессмысленна до тех пор, пока такая мифологизация имеет место. Ее навязывание несовместимо не только с либерализмом, но даже с базовыми принципами рационализма и научного знания.
Место премьер-министра России ни в какие времена не было «незавидным».
Можно спорить о том, все ли решения, принимавшиеся Гайдаром, являлись социалистическими. На мой взгляд, не все. Но то, что многие из них не были либеральными, – бесспорно. Приведенная в качестве подтверждения «либеральности» действий Гайдара цитата из моей работы 1995 года делу не помогает. Она лишь свидетельствует о смешении разных понятий – макроэкономической сбалансированности и степени либеральности экономической политики.
Восстановление макроэкономической сбалансированности само по себе не относится к непосредственно «либеральным добродетелям». Макроэкономическая сбалансированность и экономическая управляемость разрушаются из-за наличия регулирования цен и восстанавливаются благодаря их либерализации. В свою очередь, макроэкономическая стабильностьразрушается из-за неконтролируемой денежной эмиссии и восстанавливается благодаря восстановлению контроля над ней. Либерализм проводимой экономической политики проявляется в предоставлении экономическим субъектам большей экономической свободы, а не в результате увеличения налогового бремени, размеров государства, развязывания инфляции и гиперинфляции, как это было в 1992 году.
Макроэкономическая сбалансированность, обеспечиваемая свободными ценами в современных рыночных экономиках от Швеции до Зимбабве, сама по себе не делает такие экономики либеральными. Рыночными – да, либеральными – необязательно. Успешное подавление в течение последних трех десятилетий инфляции во многих странах Латинской Америки, Восточной Европы, бывшего СССР стало свидетельством достижения в них финансовой стабилизации, но само по себе еще не являлось достаточным для торжества в них экономического либерализма. Лишь те страны, где были осуществлены радикальное сокращение размеров государства и масштабное дерегулирование, обеспечен правовой порядок, гарантирующий личную безопасность и неприкосновенность прав собственности, претендуют на право называться либеральными . Среди переходных стран это, прежде всего, Польша, Эстония, Грузия.
Возможность проведения «осмысленной» политики не гарантирует ни того, что такая возможность обязательно превращается в реальность, ни того, что любая проводимая осмысленная политика всегда оказывается либеральной.
Проводившаяся в течение большей части 1992 года (за исключением первых трех недель) осмысленная экономическая политика оказалась в основном популистской, интервенционистской, антилиберальной.
Правительство Е. Т. Гайдара, сумевшее сделать лишь первый из трех необходимых шагов – провести легализацию рыночных отношений (причем, как известно, лишь частично), но не проведшее ни финансовую стабилизацию, ни тем более либерализацию экономики и общества, заслуживает признательности в качестве автора рыночных реформ, но не в качестве автора финансовой стабилизации и тем более не в качестве автора либерализации экономики страны.
3. «То, что происходит после кончины Егора Тимуровича, – это мифологизация наоборот. Странный процесс, если учесть, что впервые за много лет его имя стало хотя бы какой-то основой для коллективной идентичности тех людей, которые считались либералами...»
Попытка представить имя Е. Т. Гайдара в качестве основы для коллективной идентификации тех людей, кто считает себя либералами, вполне понятна. Особенно тогда, когда такая попытка исходит из рядов его близких друзей и коллег, и на новом уровне повторяет предыдущие попытки подобного рода, уже неоднократно предпринимавшиеся ранее. Это главная цель ведущейся со дня смерти Егора Гайдара кампании. Неудачи таких попыток в прошлом объясняются не мифическими «личными капризами», «завистью», «мелочностью» и т. п. характеристиками других российских либералов, демократов, правозащитников, почему-то упорно «не желавших идентифицироваться» с именем Гайдара. Они вызваны принципиальными разногласиями по многим пунктам проводившейся им экономической политики, из-за его отношения к ряду ключевых вопросов российской демократии, прав человека, международных отношений.
Проблема была (и остается) в том, что позиция Е. Гайдара нередко бывала нелиберальной, недемократической, имперской.
В последние годы его одиозные политические комментарии (регулярная демонстрация желания помогать российскому авторитарному режиму, апология братьев Ф. и Р. Кастро, предложение американским ученым «замолчать», адвокатура Лугового, рекомендация Дж. Соросу отказаться от моральных ограничений по отношению к Б. Березовскому, де-факто поддержка российской агрессии против Грузии) внесли свой вклад в дискредитацию и самого Гайдара, и либерального, и демократического движения в стране. Идентификация под таким именем и под таким знаменем людей, приверженных определенным политическим и моральным принципам, естественно, оказалась невозможной.
Егор Гайдар не сделал многого из того, что собирался делать, что обещал, чего от него ожидали российские либералы и демократы, на что надеялись многие российские граждане. К сожалению, он сделал и кое-что такое, чего лучше бы не делал. Тем не менее у Гайдара есть неоспоримые заслуги перед страной:
— он легализовал рыночные отношения в России;
— он способствовал мирному роспуску Советского Союза;
— он протестовал против первой российско-чеченской войны.
Этого достаточно, чтобы Гайдар навечно остался в истории России.
А лишнего ему приписывать не надо.
Автор — президент Института экономического анализа, старший научный сотрудник Института Катона.
