Цивилизация
В 2009 году Большой Кавказ не потрясали такие громкие события, как «пятидневная война». Однако многие тенденции и процессы уходящего года по своему воздействию на всю архитектуру кавказской геополитики не менее важны.
Независимость «за гранью дружеских штыков»
В 2009 году продолжилось формирование нового порядка в отдельно взятом проблемном регионе Евразии. Произошло укрепление независимости Абхазии и Южной Осетии. Естественно, речь идет о независимости от Грузии «за гранью дружеских штыков» России. Однако, как бы то ни было, а в Абхазии прошли первые президентские выборы в условиях, когда Сухуми впервые после распада Советского Союза не угрожала прямая опасность из Тбилиси. Ни военно-полицейского кулака, ни «правительства в изгнании» в Кодори не было. Зато были дружеские «рекомендации» российского посла по кандидатуре будущего президента, а также демонстрация российских катеров «Сокол» и «Мангуст» накануне дня выборов.
Продолжился и процесс «слияния» маленькой Южной Осетии с большой Россией в условиях, когда количество инцидентов с грузинской стороны уменьшилось на порядок. И качество их изменилось. Сегодня перспективы их перерастания в штурм Цхинвали или хотя бы в тлиаканскую операцию (имела место в 2004 году) практически равны нулю. Таким образом,
постепенно в Абхазии и Южной Осетии на первый план выходят проблемы не «грузинской угрозы», а качество приобретенной независимости, уровень республиканского менеджмента и роль России как гаранта безопасности и внутриполитического развития.
Вопросов к Тбилиси становится все меньше, зато появляются вопросы к Москве. Насколько Кремль будет терпимым к экономической «самостоятельности» югоосетинских властей? Сможет ли Москва уважать те элементы демократии, которые сформировались в Абхазии и готова ли она слышать мнение оппозиции? Похоже, в Кремле до сих пор не до конца осознали, что повестка дня в двух бывших грузинских автономиях существенно отличается от той, что была год или два назад. К такому выводу подталкивают нас заявления, выступления официальных лиц разного уровня, посвященные абхазской и осетинской проблематике. В них по-прежнему доминируют две темы – обеспечение российских интересов на Кавказе, а также апелляция к грузинскому реваншу.
«Импульсы» для признания
В уходящем году список стран, признающих независимость Абхазии и Южной Осетии, пополнился всего лишь двумя государствами – Венесуэлой и Науру. При этом Никарагуа через год после подписания двух президентских декретов о признании пошло на установление дипломатических отношений с Абхазией. Стоит обратить внимание, что этот скромный результат достигнут благодаря не хитрым дипломатическим ходам, а тому, что венесуэльский лидер Уго Чавес назвал «приданием импульсов» абхазской и осетинской независимости. В одном случае «импульс» обошелся российской стороне в 2 миллиарда долларов США, а в другом речь шла только о 50 млн. При этом нематериальная цена данных признаний не слишком высока. И речь в данном случае идет вовсе не о том, что Венесуэла или Науру – страны «второго сорта». Просто
внутренняя ситуация в латиноамериканских странах настолько переменчива, что надеяться на сохранение нынешней позиции в среднесрочной перспективе может только наивный оптимист.
История этого региона знала превращение партизан в президенты, а популярных президентов — в политических изгнанников. С этим превращением на 180 градусов менялась и внешняя политика меняющихся стран. Науру же не первый год известна тем, что превратила процесс признания в выгодный бизнес (элита этой маленькой островной страны уже меняла свое отношение к признанию Тайваня и КНР, базируясь также на принципе финансовых «импульсов»). Где гарантия, что завтра Науру, получив от Грузии (а может быть, от США или Австралии) 60 или даже 100 млн, не поменяет свое решение?
Однако какие бы подводные камни ни сопровождали процесс признания двух бывших грузинских автономий, международная легитимация новых кавказских реалий важна сама по себе.
Как бы дальше ни развивались события, прецеденты внешнего признания независимости Абхазии и Южной Осетии (пусть даже и щедро оплаченные) объективно отдаляют их от Грузии.
На легитимацию двух бывших автономий Грузии работает и формат женевских консультаций по ситуации на Южном Кавказе. Сколько бы ни говорили американские и европейские политики о том, что они никогда не подпишутся под признанием Абхазии и Южной Осетии, участие делегаций этих республик в работе международного совещания способствует их хотя бы частичному восприятию в качестве отдельных политических сущностей.
«Геополитическая капитализация» Армении
В 2009 году, говоря языком экономистов, произошло наращивание «геополитической капитализации» Армении. Эта республика в течение всего года формировала принципиальные вопросы для региональной повестки дня. Именно в уходящем году Армения впервые после обретения независимости пошла на подписание юридически обязывающих документов с Турцией.
Два протокола о нормализации отношений с Анкарой стали не просто гигантским шагом двух соседних стран. Они создали предпосылки для серьезных трансформаций во всем регионе.
Среди них лишение Грузии статуса страны эксклюзивного транзита, ослабление стратегической оси Баку — Анкара, изменение роли Турции в регионе (ее уход от роли младшего брата США и старшего брата Азербайджана, становление ее в качестве самостоятельной региональной кавказской державы), большая диверсификация внешней политики Армении.
И, хотя ратификация протоколов затянулась, а перспективы их окончательного прохождения через парламент не очевидны, уже сегодня эти документы вызвали значительные сдвиги на Южном Кавказе.
Принимая во внимание всю сложность примирения с Арменией для Турции, ведущие мировые игроки (в особенности США и Россия) ускорили миротворческий процесс по Нагорному Карабаху (чтобы обеспечить Анкаре некоторую компенсацию за утрату роли геополитического патрона Баку и заинтересованной стороны конфликта). В итоге в июле 2009 года появился документ, имеющий для всего Южного Кавказа значение, не меньшее, чем два армяно-турецких протокола. Речь идет о так называемых Обновленных Мадридских принципах (названных так в честь мадридского саммита ОБСЕ 2007 года). В отличие от «старых принципов» «обновленный» вариант подписали не три дипломата, выступающие в роли сопредседателей Минской группы ОБСЕ, а три президента, стоящие во главе стран-посредников. При этом для России и США ускорение карабахского мирного процесса обусловлено не только собственно кавказскими интересами этих государств, но и более широкими геополитическими (и даже личностными резонами).
РФ надо показать своим западным партнерам: ревизионизм времен «пятидневной войны» — ситуативное явление, он не будет использован для других точек на территории бывшего Советского Союза. Для США Нагорный Карабах – одно из многочисленных полей для возможной «перезагрузки» отношений с Россией, а также для испытания «нового курса» американской внешней политики.
И хотя сами «Обновленные Мадридские принципы» — сырой документ, имеющий внутренние противоречия, он важен потому, что устанавливает рамки будущего разрешения конфликта. Это отказ от максималистских планок сторон и предложение в завуалированном виде формулы «мир и статус Карабаха в обмен на территории». Впрочем, на согласование деталей (и прежде всего возможных издержек для имиджа двух президентов) может уйти немало времени.
Между «узбекистанизацией» и «динамическим равновесием»
Между тем 2009 год оказался знаменательным не только в геополитическом плане. Внутреннее развитие всех кавказских государств (включая и Россию) было отмечено в уходящем году многими важными событиями. В Азербайджане произошел еще один шаг к установлению режима личной власти действующего президента. Бакинский политолог Ариф Юнусов назвал это «узбекистанизацией». 18 марта 2009 года в самой крупной республике Южного Кавказа прошел конституционный референдум по 41 поправке к 29 статьям основного закона. Но главной в этом ряду была отмена ограничений по количеству президентских легислатур для одного человека.
Помимо поправки, продлевающей полномочия главы государства, в конституцию Азербайджана была внесена такие важная и опасная новелла, как возможная отсрочка выборов президента и парламента в случае военных действий.
В Грузии в течение всего 2009 года оппозиция пыталась свалить ненавистного ей президента Михаила Саакашвили. Три раза в году ее выступления достигали своего пика (9 апреля, 26 мая, 7 ноября). Однако полностью развернуть ситуацию в свою пользу противники действующего президента Грузии не смогли. В итоге
к концу года в Грузии сложилась ситуация динамического равновесия. Власть не может сокрушить оппозицию, а оппозиция власть.
Оппозиция показывает свой мощный протестный потенциал и способности к его наращиванию, но при этом в ее рядах наблюдается явный дефицит новых людей и новых идей. Кроме того, оппозиционеры ведут борьбу на два фронта – против Саакашвили и друг против друга. Заметим, что взаимные обвинения, интриги и подсиживания в рядах противников власти не менее сильны, чем во взаимоотношениях президента и оппозиции.
На Северном Кавказе не все спокойно
Особый пункт кавказской повестки дня 2009 года – ситуация на российском Северном Кавказе.
Уходящий год стал для России на Кавказе годом трех «обострений».
Первое – рост политического насилия, отмеченный даже официальными лицами. В 2009 году «мишенями» были как известные политики и управленцы, так и правозащитники, главы муниципальных образований, военные и силовики, гражданские лица. При этом северокавказское политическое насилие трудно измерить одной линейкой. С одной стороны, это активизация радикального исламистского подполья, с другой же — увеличение межклановых разборок (которые иногда «прячут» под «ваххабизм»). Но какими бы разными ни были причины того или иного конкретного убийства, результат один. Уровень политической культуры падает катастрофически, а потому из всех возможных формул «нет человека – нет проблем» кажется наиболее эффективной. При фактическом отсутствии публичной политики и стратегии федерального центра эту формулу нетрудно реализовывать.
Второе обострение касается националистических настроений. Казалось бы, к началу 2000-х разные латентные межэтнические противоборства стали достоянием истории. Однако в 2009 году мы были свидетелями целой серии националистических выступлений (балкарские массовые акции в КБР и в Москве, черкесские акции в КЧР, напряженность в отношениях между лезгинами и азербайджанцами в Южном Дагестане). И в отличие от 90-х это не счет к советской истории. Это реакция на современные события (реализация муниципальной реформы, земельные вопросы, коррупция, основанная на кадровых преференциях для «своих»). В некоторых республиках элиты не находят ничего лучшего, чем тушить исламистский пожар этническим национализмом. Отметим, что для националистических выступлений (в отличие от исламистской борьбы) характерна (по крайней мере на нынешнем этапе) апелляция к России, российскому политико-правовому пространству. Однако поводов для самоуспокоения нет, поскольку отсутствие диалогового пространства вокруг этих течений и выступлений не дает возможности для их цивилизованного переваривания, зато способствует появлению радикальных настроений.
И, наконец, третье «обострение» касается поведения российской высшей власти.
Именно в этом году устами президента Медведева Кремль признал Северный Кавказ важнейшей внутриполитической проблемой страны. Об этом регионе впервые за последние лет десять стали говорить на «самом верху» не как о решенной проблеме, а как об остром вызове для безопасности всей страны.
Между тем, качество подобных высказываний оставляет желать лучшего. Местами трезвый анализ уступает место примитивной пропаганде и «лакировке» действительности.
Однако под занавес уходящего года в российской северокавказской политике произошло событие, внушающее осторожный оптимизм. Руководители Северной Осетии и Ингушетии 17 декабря подписали соглашение, в котором впервые за постсоветский период нашли компромиссную формулу для разрешения конфликта из-за Пригородного района (отказ от территориальных претензий в обмен на возвращение вынужденных переселенцев в места их проживания). Таким образом, впервые за время конфликта лидеры двух соседних республик отказались от принципа «этнической собственности на землю». Но для того, чтобы этот компромисс стал историческим и был преподнесен в качестве позитивного примера для всего Кавказа, нужно еще многое сделать. Но самое главное – предстоит понять, что без системной политики на Большом Кавказе у России не получится ничего ни внутри страны – в Чечне, Дагестане или Северной Осетии, ни вовне – в отношениях с Арменией, двумя частично признанными республиками, Грузией или Азербайджаном.
Автор – доцент РГГУ.
