Цивилизация
Опубликованный судебной коллегией Верховного суда по уголовным делам обзор надзорной практики за первое полугодие никак не может радовать. Приговоры по 2/3 изученных дел оказались некачественными, причем допущенные ошибки «не были своевременно исправлены при кассационном и надзорном рассмотрении».
Самое, однако, печальное заключается в том, что это никакая не новость. Аналогичный обзор первых шести месяцев прошлого года дал ровно те же пропорции. Так что мы имеем дело со вполне постоянной величиной.
Разумеется, в данном случае речь идет именно о надзорных жалобах на уже вынесенные приговоры, а не об общей оценке качества выносимых российскими судами решений.
Вряд ли Верховный суд может пойти на то, чтобы объявить, что возглавляемая им система правосудия имитирует производство справедливости вместо того, чтобы, по выражению Дмитрия Медведева, «создавать истину».
Тогда ему пришлось бы превратиться в политическую партию, призывающую к смене существующего строя. Да и формальных оснований для этого не может быть просто физически: с января по июнь в суды России было передано почти 600 000 уголовных дел, и для того, чтобы получить достоверное представление о качестве их рассмотрения, не хватит никаких Верховных судов.
Но для того, чтобы определить судьбу правосудия, этого и не требуется. Вполне достаточно сложившегося — расхожего, если угодно, — мнения о том, праведен ли суд в России. А такое мнение определенно сложилось — недаром же руководители партии и правительства регулярно жалуются на широкое распространение так называемого правового нигилизма среди граждан. Иначе говоря, на неверие населения в возможность найти правду в судах.
Заключительный пассаж обзора: «многие суды еще не добились точного и неуклонного соблюдения законов при осуществлении правосудия, не всегда обеспечивали в полной мере защиту прав и охраняемых законом интересов граждан и выполнение задач уголовного судопроизводства» — не случайно повторяет интонацию знаменитой песни из культового сериала «Знатоки» про «если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет». На советском телевидении делали вид, что несуны, фарцовщики и цеховики, разоблачаемые сериальной бригадой сыщиков, представляют собой исключительное для социалистической действительности явление. При этом и авторы сериала, и, разумеется, зрители прекрасно понимали, что именно эти негодяи и определяют характер повседневной жизни. Песенка поэтому воспринималась не иначе как с подмигиванием. Поскольку, чтобы как-то устроить повседневную жизнь, приходилось и кое-где, и порой.
Так и граждане, которым приходится обращаться в суд, и тем более те, которым от этого никуда уже не деться, должны прежде всего исходить из того, что искать там надо не правды, а способов заноса. Причем сопряженного с риском и вовсе не обеспечивающего торжества справедливости (ну, или несправедливости).
В этом смысле куда честней были средневековые «правды» с их разработанной системой вергельдов — там хотя бы, взяв деньги, отказывались от дальнейшего преследования.
К сожалению, предложение создать параллельную систему судопроизводства — например, выстроив пронизывающую все систему апелляций, которыми бы занимались качественно иные судьи, не из числа бывших секретарей судов, прокуроров и следователей, — выглядит еще менее реалистично, чем уже звучавшие предложения учредить параллельную милицию, поскольку нынешняя безнадежна. Признать безнадежность российской судебной системы — это отказать в праве на существование самому государству. А рассчитывать на ее постепенное исправление — всего лишь наивность и идеализм.
