Цивилизация
Скандал в Государственной думе вокруг результатов единого дня голосования выглядит бурей в стакане воды. Это должно задевать чувства сторонников сложившейся политической системы: серьезные вроде бы претензии серьезных субъектов политической жизни никак не тянут на политический кризис, а только на имитацию оного. Получается двойная дискредитация конституционных ценностей России: вначале беспардонным образом подрывается легитимность высшего представительного органа страны, а потом выясняется, что это никого, кроме небольшого круга политиков, не интересует.
Нерешительные демарши думских «меньшевиков» никак не тянут на попытку консолидации оппонентов власти с требованием сменить политическую систему — они больше походят на результат то ли технического сбоя, в результате которого даже старожилам российской политики вроде ЛДПР нанесено оскорбление, то ли на ход в игре кремлевских политтехнологов, намеренных использовать момент для избавления, к примеру, от Лужкова. В любом случае,
нет ничего даже отдаленно напоминающего недовольство масс фальсификацией итогов выборов.
В таком контексте попытки выяснить содержательную часть представлений населения об основных ценностях общественного устройства выглядят особенно беспомощно. Масштабное исследование «Левада-центра» о судьбах демократии в России это очень наглядно демонстрирует.
Данные социологов показывают, что большинству опрошенных приятно слово «демократия», но, как только доходит до конкретных моментов, картина резко меняется. Достаточно отметить, что абсолютное большинство россиян не поддерживают принципа разделения властей: за контроль правительства над судами высказывается более половины, за независимость легислатуры — только чуть более пятой части респондентов.
Популярность созданного при Путине политического режима в последние годы опережает ностальгические воспоминания о советском обществе, но оба они по привлекательности для граждан значительно опережают демократию «по образцу западных стран».
Если буквоедски относиться к ценностям, провозглашаемым Конституцией России (а они все-таки в основном базируются именно на западных образцах), получается, что Основной закон страны в глазах ее населения является малозначимой бумажкой.
Это, впрочем, не раз и не два доказывала практика, в которой откровенные нарушения основных положений Конституции властями не встречали сколько-нибудь массового протеста. Разрозненные представления граждан об общественном благе и отсутствие внятно сформулированных общих ценностей очень удобны: тот круг лиц, который на сегодня контролирует властные рычаги (пусть даже и неэффективные в широком смысле слова), может с легкостью пользоваться этим для поддержания статус-кво без оглядки на собственный уровень компетентности (или некомпетентности).
Похоже на то, что позиция, которую занимали советские диссиденты, — попытка заставить власть соблюдать хотя бы законы, написанные ею самой, — проигрышна сейчас в той же степени, в какой она не работала и в СССР. В том смысле, что она неспособна стать привлекательной для значимых групп населения.
Остается только рассчитывать на постепенный процесс самоорганизации граждан, отдавая себе отчет, что речь скорее всего пойдет не о защите «универсальных ценностей», а о непривычных для современности точках кристаллизации, наподобие движения автомобилистов.
Впрочем, и американская революция в свое время началась с «чайных протестов», инициаторы которых исходили из экономических и обывательских интересов, а не претендовали на создание катехизиса демократии.
