Цивилизация
Глава Следственного комитета Александр Бастрыкин публично вмешался в обсуждение вопроса о смягчении уголовного права. В обширном интервью газете «Ведомости» он, в частности, призвал «полностью восстановить конфискацию имущества» как карательную меру для осужденных по экономическим преступлениям.
На осень намечено внесение в парламент поправок в Уголовный кодекс, среди которых, как ожидается, будет снижение сроков наказаний по экономическим делам. Поправки, пока в довольно закрытом режиме, готовит Минюст, и возможно, другие ведомства чувствуют себя слегка обделенными.
Особенно это должно касаться Следственного комитета, который до сих пор озабочен демонстрацией своей полезности для государства: все-таки создан он был недавно, и головное ведомство (Генпрокуратура) не раз его критиковало.
Однако каковы бы ни были аппаратные мотивы Бастрыкина, его представления о том, как нужно конфисковывать имущество экономических преступников, устрашают. Вот, например: «Доказали, что чиновник украл, а на наворованное построил поместье, записанное на тещу. Значит, тещу надо переселить на дачу, а поместье отдать государству». Для того чтобы ввести подобные операции с собственностью в практику, говорит Бастрыкин, «надо расширить круг фигурантов». До каких пределов? Высокий чин по-простому говорит о теще. Народу так понятнее. Заметим только, что, в соответствии с российским правом, теща даже не входит в круг близких родственников. То есть границы применения предлагаемых Бастрыкиным мер, мягко говоря, туманны.
Да и аналитическая часть, как много раз показывала практика, страдает наивностью. Крупные собственники, которым есть чего опасаться в России, как-то давно уже не стремятся записывать имущество и прочие активы на членов своих семей. Для этого существуют специальные структуры и люди – разнообразные острова Мэн и джеффри гальмонды. От тещ же и даже супругов для попавшего в сложное положение человека легче подчас дождаться неприятностей, чем верной службы по сохранению нажитого.
Можно, конечно, не придираться к таким частностям.
Главная мысль Бастрыкина (и других, кстати, чиновников, желающих поучаствовать в гуманизации уголовного права, например, Сергея Степашина): раз уж мы не будем сажать за экономические преступления, давайте оберем осужденных до нитки, а неправедно нажитое имущество передадим народу.
Чтобы, как пояснил глава СКП, «в таких замках появлялись дома престарелых. Или детские сады. Или детские дома. Санатории. А бывшие владельцы пускай там работают привратниками и моют полы».
Фактически, «экспроприация экспроприаторов». Лозунг, увлекательность которого доказана большевиками и последствия реализации которого тоже хорошо известны. Наверное,
нет ничего опаснее, чем увлеченные утопическими идеями руководители. Приходится успокаивать себя мыслями, что, наверное, они это говорят не столько из искреннего стремления к справедливости, а из понятных мотивов – аппаратной борьбы, желания прибрать к рукам побольше полномочий, корысти, наконец.
Что же касается собственно гуманитарной стороны дела – прекращения или сокращения практики посадок по экономическим делам – то она, конечно, выглядит привлекательно (впрочем, шансов на то, что, если такие поправки будут приняты, они будут иметь обратную силу, нет никаких). Но можно быть абсолютно уверенными, что на практике и подчиненным Бастрыкина, и их смежникам, и прокурорским не составит никакого труда «закрывать» особо несговорчивых товарищей, вменяя им другие статьи. А «расширенная конфискация» могла бы стать весьма удобным инструментом для решения деловых вопросов с людьми, не столь упертыми.
