Цивилизация
«Черные», «чурки», «косоглазые», «хачи», «чичи», «азеры», «звери» — такими словами выражают многие россияне славянской внешности и внутренней низости свое отношение к своим нынешним своим согражданам из республик Северного Кавказа или же к бывшим компатриотам из «Союза нерушимого республик свободных». Самое мягкое из того, что можно услышать, — «черненькие» или «зверьки». И это не отдельные исключения, а вполне обычное для многих наших соотечественников расистское отношение к окружающей человеческой действительности. Иногда это не просто слова.
Когда две сотни данил багровых в военной форме бьют несколько десятков дагестанских призывников, то это не из ряда вон выходящее событие, а едва ли не норма в стране, где национальное презрение стало обычным явлением.
Малообразованное, воспитанное в душной атмосфере путинских лет племя с представлениями о том, что общечеловеческие ценности ничто, не желает считаться ни с чем. Хотя бы и с отвагой жителей Дагестана, вместе с российской армией с оружием в руках защищавших свою землю и тем самым Россию против боевиков Басаева.
Наблюдая такое отношение к людям «неправильной внешности», лучше понимаешь причины отделения от России в 1991 году других республик. Потому что какая же добрая совместная жизнь возможна при таком отношении? Когда с лицемерными официальными заявлениями о дружбе соседствует откровенная бытовая недоброжелательность. Понятными становятся и ограничения, с которыми сталкивается российская политика на Северном Кавказе.
Как можно добиться модернизации северокавказских республик, если метрополия тяжело больна отторжением людей, там живущих?
Какие ценности эта метрополия собирается транслировать на Северный Кавказ? «Живите там и не суйтесь к нам в Москву, мы ведь к вам не лезем», — стандартное мнение многих «дорогих москвичей». Бывает, что выражают сожаление по поводу «большого числа черненьких детей в московских дворах» и вздыхают о том, как бы хорошо было «отделить их от России к чертовой матери и стену построить». Или же с остервенением сражаются против того, чтобы в Москве существовала грузинская школа. Это, если сказать честно, и есть суть того «проекта», который транслируется из Москвы на Северный Кавказ, — сидите в своих горах, раз уж судьба осчастливила вас родиться в российской державе, не создавайте проблем, тихо «пилите» федеральные бюджетные деньги и к нам не приезжайте.
Какие же власти способны сформировать граждане с подобными взглядами? Или же в условиях отсутствия конкурентных выборов каким чувствам будут потакать авторитарные власти? Понятно каким.
Высокопоставленный чиновник, министр культуры Авдеев, большую часть жизни проведший на дипломатической работе, ничтоже сумняшеся сообщил, что мигранты портят русский язык. А что стесняться, если такое заявление будет благожелательно воспринято плебсом, у которого все, кто на него не похож, это «мигранты», а родной язык — это русский матерный? Если министру Авдееву общественное мнение не объяснит, что кадровому дипломату делать такие заявления не к лицу, а его задача как министра культуры без неуместных констатаций создавать условия для развития культуры? Ясное дело, это же «чурки» виноваты в том, что эти самые плебеи, говоря словами министра культуры, «и писать стали не очень-то грамотно, я уже и не говорю об употреблении неприличных слов, что вообще позорно для русской культуры и русского языка». И уж, разумеется, высокой русской культуре дела нет до рабского труда таджиков на российских стройках.
Не будь в российских городах влиятельных и богатых национальных общин, способных по разным каналам сдерживать авторитарный популизм властей, ситуация была бы намного хуже.
«Проблема мигрантов», компенсирующая многим российским гражданам их собственную жизненную неудачливость и нежелание приложить усилия для выбора рода занятий и нормальных властей, стояла бы много острее, не ограничиваясь пристрастной проверкой милицией документов у лиц неславянской внешности. А националистические группировки и различного рода сочинители «этнических историй» России были бы звездами «голубого экрана» и заседали в законодательных собраниях.
Суть проблемы не во властях, а в самом российском обществе. Вовсе не власти, а наши соотечественники есть главные и единственные виновники разъедающего страну национализма. Пока человеческое отношение другой, отличной от плебса, части российского общества к любому гражданину, прежде всего как к гражданину, не станет обычным для России явлением, говорить о решении проблем Северного Кавказа невозможно. Этот процесс связан с ростом гражданского, личного самосознания людей и не отделим, таким образом, от создания в России либерально-демократического государства.
Модели национальной и культурной модернизации могут быть в таком обществе разными и выбираться индивидом произвольно. Это может быть и американский melting pot («плавильный котел»), и канадское понимание нации как mosaic («мозаика»).
Суть и того и другого подхода в том, что при культурном, языковом, религиозном разнообразии существует единое гражданское пространство. То есть то, чего сегодня лишена Россия. Это вовсе не «дремотное неразличение наций», которым Солженицын, идеализировавший историческую Россию, характеризовал существовавшие в ней национальные порядки. И не «советский человек — строитель коммунизма». Это активная деятельность по созданию новой российской нации, политической нации, основанной на гражданских принципах.
Этот процесс связан с экономическими изменениями, с созданием внутреннего рынка труда и капитала, с большими возможностями для людей, в том числе и из республик Северного Кавказа, искать и находить работу и жилье в российских городах. Если подобные перемены станут фактом, то они будут способствовать трансляции в регион другого, более близкого к европейскому образа жизни и сознания.
Не меньшие перемены необходимы и в российской политике. Когда федеральные власти экспортируют на Северный Кавказ назначаемость глав регионов вместо их выборности, то это все что угодно, но только не требуемое движение в сторону нации, основанной на гражданских принципах. Вполне понятно, что и
природа коррупции на федеральном и региональном уровнях одна и та же. Невозможно победить коррупцию на том же Кавказе, а на федеральном уровне оставить прежний «капитализм закадычных друзей».
И наконец, при юридических и фактических ограничениях, налагаемых на деятельность гражданских политических партий и общественных организаций, движение в сторону гражданского общества будет протекать очень медленно.
Хорошим примером подхода, который правильно применять, являются Соединенные Штаты Америки. Поскольку это настоящая демократия, то и ее, основанное на собственном опыте, обращение ко всему миру с тем, что демократия — это лучшая форма политического устройства и люди сами должны решать свою судьбу, обоснованно. Российским гражданам и властям, прежде чем учить Северный Кавказ тому, как там нужно строить жизнь, правильно начать с себя — с собственных националистических комплексов, коррумпированных политических учреждений и неэффективной экономики.
