Цивилизация
Банк России призвал россиян не беспокоиться по поводу изменения курса рубля по отношению к доллару и евро. «Не нужно бурно реагировать на колебания курса рубля. Нет ничего страшного в том, что доллар будет стоить не 31 или 32 рубля, а 33 или 35 рублей», — заявил первый заместитель председателя Центрального банка РФ Геннадий Меликьян.
Этим своим заявлением он вольно или невольно (скорее невольно) выполнил и даже перевыполнил недавнее пожелание президента России Дмитрия Медведева, адресованное российским чиновникам, — не сеять панику своими высказываниями. Другое дело, что
обыватель, услышав это заявление Меликьяна, воспримет его однозначно: «Доллар будет стоить 33 или 35 рублей».
Иными словами, успокоительные слова Меликьяна звучат для населения не менее пессимистично, чем высказывания главного алармиста в российском правительстве, вице-премьера, министра финансов Алексея Кудрина. Собственно, заявления Кудрина о том, что сроки выхода России из кризиса неизвестны, а докризисная цена нефти не вернется, скорее всего, никогда, и стали причиной вышеупомянутой просьбы президента.
Между тем совершенно непринципиально, делают ли чиновники успокоительные или печально-безнадежные экономические заявления. Важно, как эти слова воспринимают рынки и население. Еще важнее, как чиновные высказывания соотносятся с реальной экономической политикой. Понятно, что пережившие этой зимой одну девальвацию рубля граждане охотно поверят в новую (в отличие от ЦБ, который упорно называл ту девальвацию — с 26 до 36 рублей за доллар в течение каких-то 7–8 месяцев — «плавной», население так не считало, хаотично скупало американскую валюту и столь же хаотично избавлялось от нее после стабилизации рубля ближе к нижней границе валютного коридора). И им не кажется, что нет ничего страшного в разнице между курсом 31 и 35 рублей за доллар. Пусть у большинства населения в помине нет никаких долларов, но и их благосостояние ухудшится в случае дальнейшего усугубления ситуации в экономике.
Проблема в том, что
российские чиновники в принципе не отвечают за свои экономические заявления. Сменить правительство через парламентские и президентские выборы народ не имеет возможности.
Разумеется, во всем мире велика растерянность перед масштабами экономического кризиса и невелика степень реалистичности представлений о его завершении. Но, по крайней мере, в странах, где правительства реально публичны в принятии своих решений и реально ответственны перед избирателями, слова чиновников являются некоей позицией или объяснением конкретных экономических действий. В России же премьер Путин может совершенно безболезненно для себя «присылать доктора» в крупную металлургическую компанию, вызывая обвал на фондовом рынке. Министр финансов Кудрин и помощник президента по экономике Дворкович могут делать абсолютно разновекторные, порой взаимоисключающие заявления о конкретных макроэкономических параметрах и общей судьбе российской экономики, когда невозможно понять, какой точки зрения придерживается власть и из чего она исходит в своих экономических решениях.
Когда власть говорит людям «или дождик, или снег, или будет, или нет», население, естественно, не понимает, какой погоды на дворе ожидать.
Полный отрыв экономических заявлений российских чиновников от их реальных действий куда опаснее, чем сами слова, произносимые государственными мужами. Можно пугать население мрачными прогнозами, можно успокаивать, облекая те же мрачные прогнозы в сладкую словесную вату, мол, «не беспокойтесь», «ничего страшного», как это сделал Геннадий Меликьян. Суть от этого не меняется — разномастные по тону и сути заявления официальных представителей власти создают у обывателя впечатление, что правительство и само не знает, куда движется страна и как выходить из создавшегося положения. А
в такой патерналистской стране, как Россия, неуверенность людей в способности государства «накормить своих крестьян» в кризис страшнее всего для устойчивости вертикали.
Не говоря уже о том, что в силу такого положения власти каждое ее слово предельно внимательно улавливается той экономически активной частью общества, которая и формирует в значительной мере экономические процессы внутри страны. Так слово чиновника становится «сигналом».
Поэтому принципиально важно, чтобы чиновники тщательно взвешивали каждое свое экономическое заявление. Чтобы слова «неизвестно, когда Россия выйдет из кризиса» означали ровно то, что говорящий их и правительство действительно этого не знают. Чтобы заявления про курс доллара в 35 рублей, в котором «нет ничего страшного», не означали, что курс может быть и 40, и 50, а монетарные власти просто таким образом, как в известном анекдоте, пытаются «сообщить о смерти как-то поделикатнее».
