Цивилизация
Россия в кольце врагов. В экономической сфере это проявляется в том, что страну завалили импортными товарами, чтобы отечественных потребителей травить пищей на дусте, а отечественных производителей оставлять без работы через завоз всякого заграничного хлама.
Пришло время — в кризис, понятно, — со всем этим безобразием разобраться и принять, наконец, какие-то меры по спасению (возрождению) страны. Тут как раз и срок президенту подписать окончательно отшлифованную Стратегию национальной безопасности подоспел.
В экономической части Стратегии, в разделе, бодро названном «Экономический рост», прямо читается, если шелуху отбросить: забросали, мол, великую страну всякой дрянью, а мы на это «повелись» и гордость свою забыли…
Конечно, фразы составлены по всем канонам канцелярского искусства — так, чтобы округло было, а каждый бы читатель мог увидеть в них подтверждение своим личным выводам, суждениям, а главное — подтверждение тому, что об одном он, читатель, и президент страны, в общем, мечтают. О хорошем.
Подводится чтец к этому бесспорными рассуждениями типа «Волга впадает в Каспийское море». А именно: первым делом в ряду экономических угроз, нависших над страной, называется сохранение экспортно-сырьевой модели развития национальной экономики, снижение конкурентоспособности и высокая зависимость от внешнеэкономической конъюнктуры. Ну и? Что делать? Рецепт предлагается такой: «проведение активной государственной антиинфляционной, валютной, курсовой, денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики, ориентированной на импортозамещение и поддержку реального сектора экономики; стимулирование и поддержку развития рынка инноваций, наукоемкой продукции и продукции с высокой добавленной стоимостью».
Здесь есть два как бы новых термина (два «И»): «импортозамещение» и «инновации». Только именно что «как бы».
«Импортозамещение» стало нынче модным, почти гламурным термином. Хотя легко вспомнить, что об этом говорил все годы своего президентства Владимир Путин. Любопытно не это. А то, что об этом самом замещении любили еще в 70-е годы прошлого века рассуждать генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев и его экономические советники. Кстати, не тупее сегодняшних кремлевских советников были ребята (еще раньше вообще судили за «космополитизм», «западничество» и «преклонение» — при отечественном эффективном менеджере Сталине. Пока считается неприличным так прямо про «космополитизм» рубить правду, а потому обходимся «импортозамещением»). Импортозамещательную эстафету у Брежнева подхватил Михаил Горбачев. При Борисе Ельцине термин как-то стал забываться — не до этого было. Может, потому что нефть в прошлый кризис в цене упала ниже десятки баксов, да и не поднималась выше двадцатки, а при таком раскладе особо не поразглагольствуешь. Но вот при Владимире Путине ласкающий слух патриота термин опять зазвучал. А теперь девятый месяц произносится все чаще и громче, причем простое, в общем, понятие про замещение импорта своими товарами стало обретать некий сакральный смысл. Будто стоит отказаться от покупки импортного мяса и заграничных автомобилей в пользу своих товаров — и все сразу наладится, кризис рассосется, счастье будет всем.
Есть подозрение, что экономика устроена несколько сложнее. Но спорить об этом с поклонниками простых решений столь же бессмысленно, как вступать в полемику с людьми, убежденными, что за ними всегда летают НЛО и мешают им написать великую песню для триумфа РФ на Евровидении.
Еще есть подозрение, что авторы Стратегии искренне запутались. В самом деле, упрощать не стоит и в другую сторону — проблема существует. К примеру, правительство приняло постановление, которым утвердило перечень технологического оборудования, комплектующих и запчастей к нему, аналогов которого в России не производится и ввоз которого к нам не облагается НДС. В постановлении больше 180 позиций: от трубопрокатных станов до болванок для изготовления шляп. Увлекательное чтение порождает вопрос: а чего мы вообще производим?
Кое-что все-таки делаем. Например — мыло. По сравнению с 1996 годом, утверждает Масложировой союз, стали варить его не 200 тысяч тонн, а 800–900 тысяч. Всего на рынке, говорят мыловары, имеют работу 50 тысяч человек. Скоро многие могут ее потерять. Потому что по рекомендации правительственной комиссии по защитным мерам во внешней торговле и таможенно-тарифной политике с 1 июня планируется ввести 10-процентную пошлину на ввоз в Россию отдельных видов тропических масел, поставляемых наливом. Масложировой союз говорит, что невозможно варить мыло без использования кокосового или пальмоядрового масла. Именно поэтому в 2003 году было принято решение обнулить пошлины на наливные масла тропического происхождения, как на сельскохозяйственное сырье, не произрастающее в России. Иными словами,
стимулируется ввоз в страну болванок для шляп, которые, казалось бы, можно делать и на своих заводах, но вводятся ограничения для пересечения границы пальмовым маслом.
Конечно, можно строить теплицы и растить в них пальмы, как в рассказе русского писателя Гаршина, но до сих пор казалось, что выгоднее завозить экзотическую жидкость.
Отдельная песня — про продовольственный рынок. И тут путаница. Нам внушают, что прямая и явная угроза продовольственной безопасности страны заключается в том, что вульгарные либералы бездумно применили спорный рыночный принцип «покупать тот товар, который дешевле». Про обычную пищу пламенные борцы с импортной курятиной говорят так, будто это они выявили и обнаружили угрозу продбезопасности. Хотя ООН ввела этот термин в обиход еще в середине семидесятых годов прошлого века. А в 1996 году была принята Римская декларация по всемирной продовольственной безопасности, которая определена как «состояние экономики, при котором населению страны в целом и каждому гражданину в отдельности гарантируется обеспечение доступа к продуктам питания, питьевой воде и другим пищевым продуктам в качестве, ассортименте и объемах, необходимых и достаточных для физического и социального развития личности, обеспечения здоровья и расширенного воспроизводства населения страны». Тогда главы государств подчеркнули, что источником продовольственной нестабильности является бедность.
Почувствуйте разницу. В одном случае предлагается озаботиться тем, чтобы у людей хватало денег на прокорм. В другом — поверить, что фермеры из Айовы и животноводы из Испании виноваты, что часть российских семей недоедает мяса и овощей.
Но опять-таки спорить о «допустимом пороге импорта» бессмысленно, так как нереализованные творцы шлягеров искренне не способны понять разницу между созданием и защитой рабочих мест в своей стране и изоляционизмом. Что, к примеру,
настоящей угрозой продовольственной безопасности является не французский сыр, а то, что российская семья тратит на прокорм от 30% до 70% бюджета, в отличие от французской и вообще европейской (12–15%).
Про другой модный термин — «инновации» — тоже забавно подумать, если сравнить разные сообщения из одних властных структур.
В Стратегии говорится, что в инновациях наше спасение. На практике это подразумевало, прежде всего, создание технопарков, про что говорится уже несколько лет так часто, что стало как бы очевидным: вот понастроим эти парки — и все станет хорошо.
На самом деле недавно правительство РФ приостановило финансирование пилотных проектов по созданию 10 технопарков в 9 регионах России. Об этом заявил министр связи и массовых коммуникаций Игорь Щеголев.
План развития и строительства таких парков в РФ появился в 2003 году, реализация проектов началась в 2005-м в девяти регионах. По сему поводу была, конечно, изготовлена правительственная программа, в которой записали, что «к 2010 году предполагается создать технопарки в сфере высоких технологий, обладающие развитой инженерной, транспортной, социальной, производственной и жилой инфраструктурой». Было потрачено 3,5 млрд рублей из федерального бюджета и еще столько же региональных средств. Рапорты из регионов шли бодрые: технопарки росли как грибы. Пока эксперты Минкомсвязи по заданию правительства не провели мониторинг реализации проектов и не доложили об итогах своей проверки. Оказалось, что реально в технопарках нет никаких высоких технологий; часто их используют как вариант дешевой аренды офиса компаниями, не имеющими отношения к IT; в лучшем случае там сидят интеграторы, которые не генерируют ни идей, ни новых технологий, а занимаются внедрением уже готовых продуктов.
Казалось бы — конфуз. Деньги освоили, толка нет. И что? Решено лишь приостановить финансирование. Это решение, как, собственно, и проверка комиссией Минкомсвязи уже построенного, совпало с кризисом. Надо полагать, так успешно выполнено правительственное задание изыскать резервы для экономии. Конечно же, только на время временно занесенного в РФ из США кризиса. При первой же возможности деньги начнут снова поступать на строительство офисов. И министр Щеголев сообщил, что программу «Создание в Российской Федерации технопарков в сфере высоких технологий» планируется продлить до 2014 года.
Это правильно. В самом деле,
нельзя же признать, что на самом деле экспортно-сырьевая модель развития национальной экономики является прямым следствием вертикальной политики.
Той самой, при которой ни один психически нормальный человек не будет делать долговременные инвестиции ни в производство, ни в изыскания или инновации, а будет только исправно делать требуемые взносы на строительство вертикали и пламенно говорить о необходимости инвестиций. Причем предпочтительнее — за счет казны. Лучше продолжать тянуть старую советскую песню про импортозамещение. Передергивать понятия, принятые мировым сообществом, как передергивается про продовольственную безопасность. Усердно вкапывать деньги в так называемые технопарки. Несмотря на то, что первая же поверхностная проверка показывает, что дело это обреченное при сложившихся в стране правилах.
Это называется упорством в достижении цели. А если кому цель не ясна — читайте Стратегию, подписанную президентом.
