Цивилизация
Латентные, исподволь тлеющие конфликты между федеральным центром и национальными республиками, входящими в состав России, сегодня дают знать о себе все чаще: кризис высвечивает и обостряет перекосы, уродующие экономику, социальную сферу, управленческие структуры.
Рамзан Кадыров не где-нибудь, а в «Российской газете», объясняет вхождение Чечни в состав единого государства тем, что чеченцам необходимо его заселять («у нас маленькая территория, мало места, чтобы сеять и пахать»), и пропагандирует многоженство (что противоречит российским законам). Но за эскападами брутального чеченского вождя остаются незамеченными более важные события. Например, промелькнула информация о том, что правительство Татарии стало национально однородным. Президент Башкирии Рахимов жалуется в ПАСЕ на федеральный центр – мол, нарушает права субъектов федерации. А тем временем одна из центральных улиц Уфы получает имя эсэсовца Заки Валидова, формировавшего мусульманскую дивизию СС «Хадшар». Почему-то не бушуют перед представительством республики в Москве «наши» и прочие «молодогвардейцы».
Этнократические режимы в российских автономиях начали складываться при Сталине, при «застое» они окрепли, а после падения СССР оформились окончательно, закрепив при помощи собственных конституций права – не наций, а правящих кланов.
Нынешняя система российских автономий больше всего напоминает резервации в США, Канаде и Бразилии, которые консервируют отсталость индейских племен, подчиняют их произволу традиционных лидеров, изолируют коренное население от остальных жителей этих стран, ограничивая их гражданские права.
Соответственно, права гражданина США или Бразилии на территории резервации также ограничиваются – он не может приобретать там недвижимость, постоянно проживать без согласия вождей, вести бизнес.
Точно так же за пределами российских автономий представители субъектообразующих народов лишаются возможности развивать свои языки и культуру, а на территориях автономий зачастую ограничиваются права нетитульных наций.
В той же Татарии, где коренное население составляет примерно половину населения, свыше 90% начальнических должностей занимают татары: назначение вчерашних крестьян главами районов, судьями, милиционерами создает опору режима.
Национализм же используется для одурманивания людей. Уже сформирована официальная история Татарии: она преподается в школах и вузах, ей посвящаются книги и научные труды. Как любая националистическая версия истории, она проста: мы (русские, татары, немцы, евреи, папуасы – нужное подчеркнуть) – добрый, честный, работящий и культурный народ, вот только с соседями нам не повезло. Они – жестокие, дикие, вероломные агрессоры – все время мешают нам жить. Татарская историческая «правда» такая: жило-было высококультурное и миролюбивое Казанское ханство, да вот беда – рядом в нищете и свирепости прозябала Московия, которая зарилась на казанские поля и огороды. В конце концов, сумасшедший московит Иван Грозный захватил несчастное ханство. Особенно много в учебниках рассказывается о храбрости защитников Казани и ужасах ее штурма в 1552 году, сопровождавшегося массовой гибелью населения. Понятно, какой заряд и каких чувств получают юные татары после такой «исторической» подготовки. Удивительно ли, что
в новых российских учебниках истории почти не упоминают теперь о той огромной роли, которую играли в становлении, развитии и защите России татары, башкиры, калмыки, немцы, осетины?
Национальная карта – это палка о двух концах. В Башкирии омоновцы (кстати, отнюдь не титульной национальности, но верно служащие националистическому режиму) устраивают массовое избиение «неправильно» проголосовавшего Благовещенска, а в Москве и Питере жертвами фашиствующих молодчиков становятся якуты и буряты…
Многонациональная страна, если хочет сохраниться, обязана знать и уважать свои народы, невзирая на их численность, сохранять их культуру, языки и традиции. Считается, что их сохраняют автономии. На самом же деле если они что и сохраняют, то только всевластие местной номенклатуры, бессовестно спекулирующей на национальных чувствах.
Создание автономий в советские времена было преступлением: большинство народов России жило дисперсно – отдельными селами и группами сел среди других народов. Например, татары живут на громадной территории – от Рязанской области до Забайкалья, мордва расселена по всему Поволжью и Сибири. Зачем татарскому народу Татарстан, если свыше 50% татар живут за его пределами? В Бурятии коренное население – 28% населения, а в Ольхонском (совсем не автономном) районе Иркутской области бурятов 55%. Где логика в таком национально-административном делении?
Сотни тысяч жителей национальных сел и деревень за пределами автономий чувствуют себя брошенными. Например, в Старокулаткинском районе Ульяновской области 95% населения – татары, в Цильнинском той же области 58% – чуваши, в Николаевском треть населения – мордва. Национальных школ, печати на языках местного населения нет. В результате жители этих районов культурно деградируют: свои языки не развиваются, русским они зачастую владеют плохо – школьное образование на селе часто оставляет желать лучшего. Нередко в таких «обезличенных» селах и районах находят благодатную почву экстремисты: известно о распространении исламского фундаментализма в татарских анклавах Мордовии, Саратовской области. Татарское село Средняя Елюзань в Пензенской области, по сообщениям СМИ, превратилось в ваххабитское мини-государство, находящееся в состоянии «джихада» с областными властями и соседними селами. А скинхеды, режущие «нерусских», во все большем числе появляются как раз в Татарии и Башкирии…
Существование автономий нарушает гражданские права всего населения России – титульных народов за пределами своих республик и нетитульных – на территории автономий. Но еще хуже этносам, которые своих автономий не имеют. Таковых в России множество, и это сотни тысяч человек. Национальных прав они не имеют.
В Татарии и Башкирии власти «запретили» целый народ – кряшен; мол, это татары-христиане, и никакие особые национальные права им не положены. Так, в Нижнекамском районе Татарии в кряшенских селениях нет ни одного руководителя-кряшена. В учебниках истории содержатся оскорбительные для кряшен высказывания – например, что кряшены есть продукт христианизации татар Иваном Грозным. Издевательства над народом проходят при полном равнодушии федеральной власти и общественности.
В ряде случаев наплевательство федеральной власти и произвол властей региональных уже приводили к трагическим результатам. Ногайские земли в советские времена были поделены между Ставропольем, Дагестаном, Карачаево-Черкесией и Чечено-Ингушетией – немногочисленный народ с низким уровнем образования стал этносом «второго сорта». С 1970-х годов растущая перенаселенность Северного Кавказа все сильнее обостряла земельные проблемы, и земли ногайских колхозов стали отбирать в пользу «титульных» — чеченских, дагестанских и карачаевских. Ногайские селения в последнюю очередь получали электричество, водопровод и газ, в вузы «нетитульных» старались не принимать. В 1980-е годы дагестанские колхозы умудрились добиться передачи им в аренду пастбищ Нефтекумского района Ставрополья – и ногайцы лишились последних своих земель. А в 1990-е годы на Ставрополье и в Дагестане появился страшный «ногайский батальон» — вооруженное подполье, столь законспирированное и жестокое, что его, как огня, боялись как «федералы», так и боевики. А почему, собственно, ногайцы не имеют права на такую же автономию, как их соседи, – потому что их меньше и они никогда не имели лобби в Москве?
…Есть в Челябинской области станица под названием Париж; там живут нагайбаки – небольшой народ, состоявший до 1917 года в казачьем сословии. Другие нагайбацкие станицы тоже носят говорящие названия – Кассель, Лейпциг, Арси, Берлин и Фершампенуа́з. Они названы в честь сражений, в которых отличилось нагайбацкое казачество. Именно они в 1814-м взяли штурмом укрепления Монмартра, завершив Наполеоновские войны, – в честь этого подвига село в уральской степи названо именем французской столицы. Достоин ли этот героический народ собственной автономии? Безусловно, как и не столь известные этносы, тоже являющиеся гражданами России и нуждающиеся в сохранении собственных культур.
У нас вообще мало кто знает, что в России живут ногайцы, бесермяне, вепсы, сету, ижорцы, алюторцы, водь, энцы, хамнигане, нганасаны, телеуты, шорцы, чулымцы…
Создание национальных районов позволит сохранить и те этносы, которые сейчас не имеют автономий, а таковых в России множество – от саамов в Мурманской области до трухменов и ногайцев Ставрополья, от сету на Псковщине до эскимосов Чукотки. Национальные районы уже существуют: Анабарский национальный (долгано-эвенкийский) улус в Якутии, Нанайский район в Хабаровском крае, Тофалария в Иркутской области, Вепсская национальная волость в составе Республики Карелия. Однако статус национальных районов регулируется только региональным законодательством, в каждом случае он разный и может быть изменен (или отменен) в любое время. Национальные районы (уезды) и поселки (волости) существуют, например, в Китае, в разных формах они были в Российской империи и в СССР до конца 1930-х годов. Различные формы местных национальных автономий есть в Финляндии (шведского меньшинства на Аландах) и Германии (лужичан), национальные муниципалитеты – в США, Канаде и многих странах Латинской Америки.
Существование национальных автономий нарушает гражданские права россиян, разрушает единое правовое пространство. Необходимо предложить не региональным элитам, а народам, населяющим нашу страну, другой вариант сохранения их языка и культурной идентичности. В нашей многонациональной стране единственно верное решение – автономия на районном и поселковом уровне. При существовании в районе национальной общины, превышающей определенный процент общего населения (скажем, более 25% — это должно быть зафиксировано в законе), власти обязаны вводить в школах тот или иной язык в качестве второго, финансировать издание печатных материалов, внедрять язык этого народа на местном радио и телевидении. Вместо республик должны быть созданы национальные районы и поселки. Тогда татарские районы будут организованы не только на территории нынешней Татарии, но и в Башкирии, Мордовии, Пермской, Нижегородской, Ульяновской, Тюменской и ряде других областей. Соответственно, мордовские национальные районы появятся в Пензенской и Нижегородской областях, марийские – в Татарии и так далее. Такой вариант автономии гораздо более эффективен в смысле сохранения этнокультурного разнообразия нашей страны.
Переход от нынешней системы автономных республик, областей и округов к национальным районам и поселениям – сверхсложная задача. В автономиях элиты окажут ей бешеное сопротивление.
Но нынешнее административное деление Российской Федерации в любом случае не соответствует потребностям нормального развития страны и рано или поздно должно коренным образом измениться. Вместо восьми десятков субъектов федерации, включая автономии и даже «объединенные с Россией», то есть независимые государства (Татария, Башкирия, Тыва), появится федерация крупных территориальных образований, созданных по принципу экономической целесообразности. И национальные автономии районного и муниципального уровня могут стать тем компромиссом, который примирит национальные чаяния этнических меньшинств с требованиями сохранения и развития единого государства. Для этого, конечно, придется принимать новую Конституцию. Но ведь конституции не принимаются на веки вечные.
