Цивилизация
Несколько соседних государств почти синхронно наложили частичный или полный запрет на вещание у себя российских телеканалов.
Первое, что приходит в голову в таких случаях, — мысль о сговоре. Но ее, конечно, надо отбросить. Александр Лукашенко, Эмомали Рахмон и Виктор Ющенко не настолько близкие политические друзья, чтобы планировать такие акции совместно.
Да и придирки всюду разные. В Таджикистане это якобы несогласие «РТР-Планеты» платить за вещание по увеличенным тарифам. Украинская сторона считает, что Первый канал не исполнил собственные обязательства, данные прошлой осенью, — снабдить программы украинскими субтитрами и выполнить многочисленные прочие требования местного законодательства. А в Минске утверждают, что та половина российских каналов, которая выключена, просто не испросила заблаговременно полагающегося там позволения вещать.
Не станем все-таки сгущать краски. Полным и окончательным бойкотом то, что произошло, пока еще не назовешь. Не все российские телеканалы перекрыты, а те, которые перекрыты, сохраняют шансы после подачи соответствующих челобитных и подобающих случаю материальных уступок продолжить свое вещание в дружественных странах.
Но не будем и преуменьшать. Действие происходит в тех государствах, которые (за вычетом давно уже отбившейся от рук Украины) до последних пор числились в списке друзей.
То, что, скажем, Тбилиси с августа 2008-го прекратил российское вещание, никого не удивляет. Как и проблемы, возникшие в Киеве. Но менее понятно, когда в Душанбе или Минске против братского российского ТВ употребляют примерно такие же приемы, как в Москве против какого-нибудь иностранного бизнеса, пытающегося работать на российском рынке.
Неужели пример оказался так заразителен?
Пример, безусловно, заразителен. Но дело тут явно не сводится к подражанию одному только бизнес-стилю наших официальных структур.
«Информационная война нацелена на принижение нашей роли в международной политике… Независимость… не по нраву определенным кругам… Достаточно взглянуть хотя бы на заголовки… явно заказных материалов, и создастся впечатление, будто нашему государству не удалось добиться политической, экономической и социальной стабильности».
Почти такие же или просто такие же слова многократно звучали из уст Владимира Путина, Владислава Суркова, Сергея Лаврова. Но это не они. Данная цитата — из послания к нации Эмомали Рахмона (еще недавно носившего фамилию с русским окончанием — Рахмонов). Глава Таджикистана предостерегает подданных от угроз, таящихся во всем медиапространстве, начиная от интернета. Но понятно, что российское телевидение и радио занимают в этом пространстве место очень заметное.
Маленький Таджикистан, оказывается, тоже «поднимается с колен». И массированное промывание мозгов, неизбежно сопровождающее эту процедуру, осуществляется тут по рецептам, выписанным в Душанбе, а никак не за границей. Именно сходство задач делает здесь подозрительными и даже опасными пропагандистские инструменты, отточенные не дома, а в Москве.
Что-то до крайности похожее происходит и в Минске. Остатки российского телевизионного плюрализма вроде сюжета РЕН ТВ, лично задевшего Александра Лукашенко, — это, скорее, повод. Как повод, хотя и характерный, — отсутствие белорусского вещания в России.
А корневая причина та же. Осуществляемые белорусским президентом замысловатые маневры между Западом и Востоком требуют особенно аккуратного пропагандистского сопровождения, и намеки и предписания, которыми нашпиговано российское вещание, тут совершенно не к месту.
Как не к месту в раздираемом склоками официальном Киеве державный тон российских властей, воспроизводимый и усиливаемый главными нашими телеканалами.
Спесивая, подозрительная и обидчивая державность, которая заменила у нас вменяемую политическую идеологию и сделалась фирменной этикеткой нашего ТВ, настолько же проигрышна в ближнем зарубежье, насколько пиаровски эффективна внутри страны.
По периметру России в бывших братских республиках выросла собственная державность, спесь, подозрения и обиды которой где-то скрыто, а где-то уже и открыто адресованы как раз Москве. Закономерное следствие этого — нарастающий зажим в странах СНГ российской официальной пропаганды и ее телевизионных ретрансляторов.
Крайними в этой идеологической подковерной битве оказались, к сожалению, те миллионы жителей соседних государств, для которых русский язык родной. Российские телеканалы, какие они ни есть, для них главная связь с исторической родиной.
Но даже этим людям отстаивать наше ТВ сейчас труднее, чем когда-либо. Все-таки телевидение — это интеллектуальный продукт, который должен обладать какими-то потребительскими качествами и быть конкурентоспособным. Отвлечемся от ближнего зарубежья, а в дальнем-то есть сейчас хоть самый скромный спрос на изделия и ноу-хау наших государственных и окологосударственных телеканалов?
Наверное, никогда еще наше ТВ не было таким провинциальным, пустым и непрофессиональным, таким пошлым для зрителей с развитыми вкусами и таким скучным для зрителей со вкусами немудреными.
Соединение этих его черт с неуемной пропагандистской назойливостью делает наше ТВ уязвимым вдвойне. Вот его и выключают то тут, то там. И все дороже берут за то, чтобы включить снова.
