Цивилизация
С начала апреля памятники Ленину взрывают. Или просто оскверняют до полной неузнаваемости. В Питере и Пятигорске. На Украине в Луганском районе. Взрывное устройство вождю закладывают в одно место. После взрывов в этом месте — дыра. Вид у памятников пафосный и жалкий. Общественная реакция — вполне предсказуема. Удивились («С чего это вдруг, Ленина-то?»). И живем дальше. Своих проблем полно.
То, что Ленину — не так важно. То, что памятник — об этом можно поспорить. По-настоящему цепляет взрыв. Раз никто не пострадал, кроме чугуна, можно и забыть. Но беспокойство есть. Взрыв этот он, какой-то… нерегулируемый. А мы уже привыкли думать, что экстремизма без ведома антитеррористических комитетов не бывает.
А тут памятник в канун дня рождения Ленина взрывают у всех на виду. И ФСБ как будто ни при чем. Какой-то Залесский летучий боевой отряд на себя ответственность берет. ФСБ от него открещивается. И правильно. Когда это у нас за организованные взрывы кто-нибудь брал на себя ответственность?
Взрывотехники очень компетентно все объяснили желающим. Мол, ошибка в направленности энергии взрыва вышла. Не в ту сторону направили. И памятник Ленину устоял.
Судя по общественной реакции, энергия взрыва действительно направилась не в ту сторону. И общество даже ухом на то, под кого бомбу подложили, не повело. Взрыв был демонстративный и символический. Но, похоже, с выбором символа взрыватели просчитались.
Это при том, что без символов, тотемов и идолов мы по-прежнему не живем. Памятник, например, может запросто стать национальным знаменем. Не любой, конечно. А только тот, что реально и демонстративно объединяет управляющих и управляемых. Только в этом случае у памятника есть шанс. При установке, переносе или взрыве. Как, например, с переносом «Бронзового солдата». Вон он как всех сплотил. Потому что в символе этом в момент переноса сошлось наше последнее все, бесспорное для верхов и низов. И его захотели перенести. И символ получился что надо. Правда, после переноса о нем больше и не вспоминали. Стоит себе на кладбище весь в цветах.
Перенос Ленина таким объединительным символом не стал. В смысле тела — из мавзолея на кладбище. Этот перенос стал символом разъединения: 34%, хотят, чтоб он лежал, где лежит, а 31% плюс 21% — все равно, даже если снесут на кладбище. Но если разговоры о выносе не вести, никому на самом деле до этого тела дела нет. Вот вышло объявление, что доступ в мавзолей будет закрыт на ближайшие два месяца в целях замены старого костюма на теле на новый. И никто по этому поводу даже не засомневался. Что много времени для замены костюма требуется. Так ведь постепенно можно будет закрыть доступ навсегда под предлогом замены ботинок. И никто даже не дернется. А вот
%памятники Ленину в обычном своем гипсовом или даже бронзовом состоянии, расставленные по центральным площадям и заводским дворам по всей России числом, по подсчетам одного энтузиаста, до 1500 штук, — они вообще никакие не символы. Так, ветшающие приметы городского и поселкового советского интерьера, вроде хрущевских пятиэтажек.
Им, если честно, даже взрывами не поможешь. В Рязани еще год назад, кажется, те же залесские летуны гипсовую статую вождя прошлого разнесли в пыль. И никто ничего. Местная партячейка усмотрела в этом нечто политическое, призвала найти виновных. Но скоро затихла.
Нынешняя несимволичность Ленина, что памятника, что имени (в известном голосовании телеканала «России» Ильич оказался на каком-то позорном месте) — как бы вещь в себе. Но спрятана неглубоко.
Казалось, все было за то, чтобы вождь пролетариата в последние лет десять снова стал символом всенародного представления… ну хотя бы о справедливости. Или равенстве. Или социальном государстве. А ведь не стал. И дело тут не в том, что споры о коммунизме отошли куда-то на периферию. Оказалось — ностальгия по советскому прошлому отдельно. А образ породившего его — отдельно.
Образ ленинский не востребован сегодня никем, кроме партийных стариков и их юных, в красных галстуках, правнуков в силу крепко приставшей к нему пропагандистской и почти абстрактной… гуманности. Ну не востребован сегодня «самый человечный» из советского пропагандистского прошлого «человек». Все, что противопоставлялось в нем известному усатому хозяину с крепкой рукой, — демократичность, прозорливая рыночность, любовь к детям и печникам, все, что налепилось потом идеологами перестройки на социализм в виде ленинского человеческого лица, — вызывает ныне какое-то суровое отторжение.
Символом утерянного счастья в прошлом порядке стал как раз ленинский антипод, в котором никто человечного и не ищет. А ищут государственного — и управляющие, и управляемые. И воздвигают ему виртуальный и «телевизионный» памятник, который при всем желании никаким «бойцам летучего отряда» не взорвать.
Потому как он из истинного чувства патриотизма и пренебрежения человеческой жизнью во имя общего государственного блага сделан, чтобы остаться навсегда теневым лицом России.
Напрасно взявшие на себя ответственность за взрыв летучие бойцы (судя по лексике, из русских националистов) в своих воззваниях ставили в вину Ильичу казаков, истребленных крестьян и русский народ. Нашли, в самом деле, за что взрывать! В эпоху рейтинга и политического процента голосующее за крепкое государство и такую же руку большинство все это давно простило реальному исполнителю. И про то, что иначе ему никак нельзя было решать проблемы родного отечества и выиграть войну, ныне дети учат в школе и ставят крестики в тестах ЕГЭ.
Причем и сторонники взрывающих, и возмущенные этим, по большому счету, согласны со школьниками. Их споры и перепалки, переродившиеся общими усилиями из политических дискуссий в уличные и виртуальные разборки под присмотром спецслужб, при общем принципиальном согласии сводятся к взаимным упрекам по мелочам.
Ни коммунисты, ни русские националисты, ни обыватели-ксенофобы, коих большинство, не восстают против того, чтобы взрывать памятники и истреблять народы. Расхождение в выборе того, что можно взрывать — храмы во имя светлого будущего или памятники взрывателям храмов во имя уроков православной культуры — и кого истреблять — русский народ или все остальные.
Ошиблись взрывники в направленности энергии взрыва. Дыра пришлась пониже спины, но памятник устоял. Никому не нужного вождя будут реставрировать, что обойдется налогоплательщикам, независимо от их отношения к величию и гуманности выступившего на броневике, примерно в четверть миллиона долларов. О будущей судьбе залесских (от мононациональной земли «Русской Залессии») и пятигорских фашистов можно только догадываться. С учетом признания убийства не нашего ребенка мелким хулиганством и угрюмого отношения к антискинхедскому фильму «Россия 88» на самом верху.
На самом деле война с памятниками новых желающих дать истреблением чужих счастье своим, могла быть воспринята как меньшее зло. Если уж все антитеррористические комитеты не хотят с ними сладить, так пусть хоть добьются, чтоб памятниками и ограничились. А живых не трогали.
Но это… вряд ли. И память о памятнике одному русскому генералу в Грозном, который упорно взрывали при суровом советском режиме, а потом из этого вышла известная кровопролитная война, тут едва ли поможет.
По старшинству не памятник, память — первородная наша проблема.
