Цивилизация
Минздравсоцразвития сообщает: безработица продолжает расти, и на 1 апреля «численность безработных граждан, зарегистрированных в органах службы занятости, составила 2 млн 198,7 тыс. человек.
Согласно официальным замерам, безработица увеличивается в среднем на 1,5% в неделю и уже практически достигла позитивного прогноза — 2,2 млн в среднем по году.
Есть, правда, у ведомства Татьяны Голиковой и негативный прогноз — 2,8 млн. Существуют и оценки Международной организации труда: безработных в России существенно больше — 6,4 млн. Именно эту цифру, кстати, называл недавно и президент Дмитрий Медведев.
Но негативная информация из Минздравсоцразвития нейтрализуется оптимистическими прогнозами именно из Кремля.
«Мы рассчитываем и можем надеяться к концу второго квартала на прекращение или резкое замедление роста безработицы», — заявил во вторник помощник президента по экономическим вопросам Аркадий Дворкович.
На чем основана эта уверенность — не совсем понятно. Ни в одном, самом радужном экономическом прогнозе не говорится о том, что в третьем квартале вдруг начнется экономический рост и еще совершенно не нужные вчера рабочие руки вдруг позарез востребованы будут завтра.
Предсказания Дворковича скорее род психотренинга. Его слова о том, что, несмотря на рост числа безработных, «сегодня мы даже не достигли самых высоких цифр (по безработице), которые у нас были» в начале десятилетия, должны, видимо, оказывать успокоительное действие.
С конкретными мерами, принимаемыми правительством для сокращения числа безработных, хуже, чем с утешительными речами. Если исходить из того, что говорит Дворкович, власти всерьез рассчитывают, что безработица рассосется благодаря программам по переобучению работников: «Сейчас главное — реализовать в полной мере эти программы, в том числе по созданию сотен тысяч новых рабочих мест, хотя бы на временной основе, по переобучению персонала». Возможно, ключевые слова здесь — «на временной основе». Они очень хорошо отражают подход властей к антикризисным мерам в целом. Речь идет не о реальном переформатировании рынка труда (что, впрочем, тесно связано с проблемой модернизации экономики, которой никто не собирался заниматься ни в тучные времена, ни тем более в нынешние худые), а о решении сиюминутных проблем с трудоустройством оставшихся не у дел граждан.
Главное — занять народ чем-то сегодня, а там глядишь — цены на нефть пойдут вверх, приток новых шальных денег даст возможность трудоустроить большую часть секретарей и охранников, личных водителей и нянь, офисных работников и менеджеров по продажам — короче, всех тех, кто оказался лишним в эпоху кризиса «бензинового государства».
Такая политика неверна стратегически, но вполне оправдана тактически. И история дает нам множество примеров ее успешности: так называемые «общественные работы» были придуманы задолго до того, как человечество стало замечать цикличность в развитии экономики.
Проблема в другом. Чтобы «рынок стал более гибким», а люди научились «более адекватно оценивать свое будущее, способности и возможности экономики, соглашаться в том числе на изменение места работы, а иногда и места жительства», к чему призывает Дворкович, недостаточно наладить курсы по переобучению секретарш и маникюрш в маляров или крановщиц, а охранников и офис-менеджеров — в водителей грузовиков и машинистов шагающих экскаваторов. Нужно, чтобы они четко знали, куда им деться с новой специальностью, а в тех краях, где не хватает буровых мастеров или столяров, была бы возможность не только трудоустроить новоиспеченных специалистов, но и организовать их быт.
Безработица особенно тяжела в России именно потому, что ограничена мобильность населения. И не потому, что россияне тяжелее на подъем, чем американцы, а потому что переезд на другое место жительства, да еще всей семьей, в нашей стране — всегда экстренное событие, исключение из правил.
И причины — отсутствие жилья, регистрация, бытовые трудности — никуда не делись за последнее 10–15 лет. Напротив, многие из этих проблем только усугубились. Там, где есть работа, жилье, как правило, дорого. Регистрация же в последние годы превратилась из формальности почти в советскую прописку.
Да и «внутренние гастарбайтеры», российские граждане, которые едут в другие регионы на заработки, еще более бесправны, чем иностранные. Работодатель несет за них еще меньше ответственности, считают в Генпрокуратуре РФ. Понятно, что все эти проблемы, имевшие место и до кризиса, в кризисный период лишь обострились.
Равно как и другие проблемы, о которых российские официальные лица предпочитают не говорить. Это и скрытая безработица, и неполная занятость, и многомесячные невыплаты зарплаты. И эти вопросы невозможно решить улучшением статистических данных по безработице.
Как бы ни фильтровалась неприятная информация, периодически из разных регионов России приходят сообщения то о ростовских шахтерах, несколько суток отказывавшихся выходить из забоя, требуя отдать трехмесячные долги по зарплате, то о готовых начать голодовку всем заводом работниках «Русского вольфрама» из Приморья.
10 апреля бессрочную акцию протеста начинают работники предприятий Северного флота. 15 апреля к этой акции присоединятся профсоюзы Тихоокеанского флота во Владивостоке, а затем и Балтийский флот. Причина все та же — долги по зарплате. Лихие 90-е возвращаются — стучат касками шахтеры, митингуют работники ВПК…
Пока, как уверяют в Федерации профсоюзов рабочих и служащих Вооруженных сил РФ, никаких политических лозунгов не выдвигается, исключительно экономические и социальные.
Но выполнять экономические требования в ситуации, когда деньги перестали литься мутным нефтяным потоком, будет все сложнее. И успокоить всех, так как успокоили работников убыточного «АвтоВАЗа», дав несколько десятков миллиардов рублей, не получится. Просто из-за отсутствия этих самых денег в казне (те же долги по зарплате работникам предприятий Северного флота — следствие неоплаченного государством оборонного заказа).
Политические лозунги варятся в пустых кастрюлях. А массовые митинги, дестабилизирующие ситуацию в стране, под этими самыми лозунгами проводятся не по злой воле оппозиционных деятелей, недовольных ущемлением прав и свобод, а по мановению зловещей руки голода.
Марша голодных властям следует опасаться куда больше марша несогласных. Голод в отличие от несогласия плохо лечится психотерапевтическими речами. Пусть изготовленными в самом Кремле.
