Цивилизация
С тех пор как начался спад, на среднего россиянина свалились три дополнительных налога.
Первый из этих налогов вполне мог бы вышибить слезу умиления у нашего начальства, если бы оно его заметило. Ведь главный наш официальный антикризисный рецепт – это «поддержание платежеспособного спроса».
У властей с поддержанием этого спроса дело никак не заладится: «Все болтаем, болтаем», — как заметил наш президент. Ради этого великого дела вроде бы даже согласны тронуть государственную «подушку безопасности», то бишь валютные резервы, но вот никак не могут придумать, каким именно способом. А тем временем простые россияне безо всяких торжественных слов этот спрос поддерживают – в меру возможностей, а если точнее, то сверх своих возможностей.
Реальные располагаемые денежные доходы наших граждан в январе 2009-го составили всего 93,3% от того, что было год назад, в январе 2008-го. Следует ли из этого, что люди стали меньше покупать? Оказывается, нет. Пока, по крайней мере.
Оборот розничной торговли (в товарной массе) в нынешнем январе был не ниже, а выше, чем год назад: 102,4%. Объем платных услуг – тоже: 100,9%. Так докладывает статистическое ведомство. А по оценке Центробанка, реальные расходы на покупку товаров и услуг выросли от января к январю даже и того сильнее – на 5,8%.
По любому счету люди сейчас тратят на одну десятую, а может, даже и на одну восьмую долю больше, чем позволяют им нынешние доходы. Делают они это, конечно, не для того, чтобы «поддержать спрос», а для того, чтобы, насколько возможно, поддержать прежний свой уровень жизни. И тратят на это старые накопления, используют, так сказать, свои личные «подушки безопасности». Но
если бы рядовой россиянин повел себя иначе и разом ужал свои расходы до уровня упавших доходов, то потребительский спрос бы рухнул, а экономика ехала бы вниз куда быстрее.
Так что эта переплата (она же – добавочный подоходный налог примерно такого же размера, что и основной) в самом буквальном смысле – антикризисная субсидия. От граждан России – родной российской экономике.
Занятно было бы, если б кто-нибудь из наших первых лиц появился на экранах с государственными атрибутами в одной руке и раззолоченным томом Кейнса в другой и прочувствованно попросил верноподданных расходовать свои деньги с такой же безоглядностью и впредь. Но вот не появится. И правильно сделает. Потому что спасибо в ответ не услышит.
Однако, при всем при этом, вышеупомянутый антикризисный взнос – он, по крайней мере, добровольный. А есть и еще один, который взимается уже безо всякого согласия жертвователей. А именно – дополнительный инфляционный налог. Именно дополнительный. Потому что обычный инфляционный налог мы с вами платим с незапамятных времен. Цены росли раньше, растут и сейчас.
Только до кризиса одновременно с розничными ценами (а иногда и обгоняя их) росли и цены производителей. А теперь, как и положено во время депрессии, цены производителей идут вниз.
В январе 2009-го индекс цен производителей промышленных товаров составил всего 90,8% от уровня годовой давности. А вот индекс потребительских цен от января к январю поднялся до 113,4%. Такие вот ножницы.
Реальная величина этого второго налога все же поменьше 23-процентного раздвига ножниц, потому что на нашем рынке все еще много импортных товаров, дорожающих сейчас из-за девальвации рубля. Но и с этой поправкой «ставка» дополнительного инфляционного налога явно измеряется двузначным числом. Откуда этот налог взялся и почему его почти нет на Западе, где отпускные и розничные цены снижаются сейчас более или менее синхронно, объяснять долго, зато понять легко.
Сложив оба упомянутых сбора, убедимся, что несколько последних месяцев все наши покупки товаров и услуг облагаются данью в добрых 25–30%. В январе суммарный оборот розничной торговли и услуг был 1,4 трлн рублей. Вот и прикиньте, какую антикризисную субсидию мы с вами ежемесячно вносим в государственную копилку.
Но это еще не все. Может быть, даже не половина. Есть ведь еще банковские вклады граждан, структура и ценность которых претерпела некоторую трансформацию по случаю девальвации рубля.
Кто-нибудь обязательно скажет, что падение покупательной способности вкладов – неизбежное следствие девальвации национальной валюты. Но с этим мы можем согласиться, лишь если признаем, что девальвация случилась, как гром среди ясного неба, безо всяких предупреждений сверху. А следует ли нам это признавать? Совсем не обязательно.
«Ослабление курса рубля, которое произошло… было сделано аккуратно. И практически все участники экономических отношений: и наши граждане, и наши предприятия – могли выбрать для себя разумную стратегию». Таков официальный взгляд на «плавную девальвацию», изложенный нашим президентом.
Что мешает нам с этим согласиться и прийти к неизбежному выводу, который отсюда вытекает? А именно. Никто никого не обманывал. Никто клятвенно не обещал гражданам удержать курс рубля. Все вкладчики получили достаточно информации и достаточно времени, чтобы либо перевести свои накопления в валюту, либо оставить их в рублях. И то большинство вкладчиков, которое оставило свои вклады в рублях, сделало это вовсе не из наивности, а просто потому, что такая у него была разумная стратегия. В том и состоявшая, чтобы сознательно пожертвовать частью личных накоплений ради государственных антикризисных мероприятий, которые (мероприятия) требуют валюты. А
если бы все шесть без малого триллионов рублей частных вкладов одним махом, да еще и по старому курсу, были переведены в доллары, то на это понадобилось бы больше $200 млрд. Что осталось бы тогда от государственных валютных резервов? От них и без этого осталось не так много.%
Приняв эту теорию, которую следует назвать «теорией добровольного антикризисного взноса рядовых вкладчиков», прикинем, сколько примерно весит этот взнос.
Сравним судьбу двух категорий накоплений. С одной стороны – государственных нефтегазовых фондов (Резервного и Фонда национального благосостояния), а с другой – всех в совокупности вкладов граждан в российских банках. Сравним их и удивимся экономическому чуду, которое почему-то не спешат рекламировать.
Каких-то полгода назад, в августе 2008-го, на вкладах граждан (считая в рублях) лежало почти 5,9 трлн, то есть гораздо больше, чем в государственных нефтегазовых фондах, где тогда было (тоже считая в рублях) всего 3,8 трлн.
Грянул кризис, и к началу февраля банковские накопления граждан по-прежнему колеблются около 6 трлн рублей. А вот в госфондах лежит уже почти 7,9 трлн рублей.
Вычтем оттуда 2 трлн рублей, которые поступили в качестве отчислений из нефтегазовых доходов. Оставшаяся сумма (почти 5,9 трлн) все равно в 1,54 раза больше той, что была в обоих фондах в августе.
Как удалось в столь трудные времена так удачно приумножить государственные накопления? Очень просто. Ведающие фондами люди из наших финансовых ведомств, что называется, знают цену рублю и поэтому с самого начала держали большую часть этих фондов в валюте, а осенью быстро и вовремя перевели в валюту и рублевую их часть. Такова была рациональная стратегия людей государственных, благодаря которой фонды нисколько не потеряли от девальвации, а в рублевом выражении резко выросли.
Если бы все рядовые граждане повели себя со своими вкладами так же, как государство со своими, то есть полностью ушли бы из рублей в валюту, то их вклады в рублевом эквиваленте увеличились бы в той же примерно пропорции и стали бы триллиона на три больше. Но граждане великодушно (или все-таки по простоте душевной) отказались от такой возможности.
И эти три триллиона как раз и стали еще одним добровольным (или все же недобровольным – как хотите) общенародным взносом на антикризисные нужды.
Разделите эту сумму на прошедшее число кризисных месяцев, прибавьте примерные поступления от вышеназванных дополнительного подоходного и дополнительного инфляционного налогов и получите что-то около триллиона рублей в расчете на месяц. Такой вот вклад народа.
Если нам хватит сил и дальше ежемесячно выкладывать столько же, то за год получится 12 трлн рублей – раза в два больше, чем предполагает отпустить на свой антикризисный план казна, и то с помощью печатного станка.
Вот вам и наша знаменитая государственная «подушка безопасности», главный секрет которой заключается в том, чтобы грамотно и четко изъять у рядовых людей «подушки безопасности», которые они заготовили для себя.
