Цивилизация
С начала кризиса в России, с сентября прошлого года, многое изменилось, что-то — до полной неузнаваемости. Поменялось наше поведение, поведение окружающих. Происходят совершенно невероятные вещи, которые люди не успевают осмыслить. То, что казалось неизменным, — течет, то, что казалось невероятным, — становится само собой разумеющимся.
Самый большой валютный спекулянт в России
Кто больше всех заработал на валютном рынке? Банки? Олигархи? Не угадаете. Это — бюджет. То есть мы с вами, простые налогоплательщики, ведь бюджет — это наши деньги.
Согласно данным Минфина, в декабре он заработал 537 млрд рублей, или примерно $18 млрд, а в январе — почти 1 трлн рублей, или больше $25 млрд.
Как это произошло? Просто часть бюджетных резервов (Резервный фонд и Фонд национального благосостояния) числятся в валюте — долларах, евро и фунтах.
За счет простой переоценки этих сумм по новому курсу бюджет получал ежемесячно по 7 тысяч рублей, или треть зарплаты, на каждого работающего в декабре и почти 2/3 — в январе.
И это в полтора раза больше максимального пособия по безработице. Вот бы бюджет нам эти деньги выплатил...
Теперь вопрос: кто конкретно дал бюджету эти деньги? Налоги — понятно с кого берутся. Таможенные платежи — тоже. А кто заплатил бюджету эти $40 с лишним миллиардов? Центральный банк... Откуда же он взял эти деньги? Заработал? Как? Непонятно. Деньги взяты из воздуха.
Куда же бюджет дел эти деньги? Профинансировал дефицит бюджета. Интересный способ, не находите?
Рост внутреннего и/или внешнего долга — это для людей недальновидных (вроде американцев или европейцев). Ретроградов, не понимающих современных течений в экономической политике. Российский бюджет финансирует свой дефицит на валютных спекуляциях!
На падении курса национальной валюты. Открытие в экономической науке…
Что не так в этих рассуждениях — вроде бы все логично? Но ведь нет у ЦБ этих $40 млрд в реальности. Более того, собственные резервы ЦБ уже давно меньше, чем бюджетные резервы на его счетах. Это — бухгалтерский трюк. По существу, чистое инфляционное финансирование бюджета. Результатом должен стать рост цен. Он и происходит. А что такое рост цен? Инфляционный налог на всех. То есть деньги бюджету на самом деле платим мы, простые покупатели. Платим из того, что заработали. Платим, а не получаем.
Открытие в экономической науке — бредфляция
Странные и необъяснимые с точки зрения экономической науки вещи происходят в России с инфляцией.
Во-первых, в фазе экономического спада цены должны падать. Это логично: спрос сокращается, склады затовариваются, продавцы снижают цены, а затем, когда это не помогает, сокращают заказы производителям — и объемы производства падают.
Что происходит в России? Цены производителей — падают, а вот розничные цены — нет.
За четыре месяца 2008 года (апрель — июль) цены производителей в добыче выросли почти на 40%, а в обработке — на 15%. А индекс потребительских цен — на 2,1%. Потом ситуация поменялась на прямо обратную: за три месяца (сентябрь — ноябрь) оптовые цены в добывающей промышленности упали на 44,6%, в обрабатывающей — на 9,6%. А потребительские цены абсолютно невозмутимо выросли на 2,5%. Как будто это две разные экономики. Абсурд?
Во-вторых, цены должны падать при ужесточении денежной политики: денег становится меньше, спрос меньше и продавцы вынуждены снижать цены. А что в России? Темп роста розничных цен в России даже увеличился, несмотря на сокращение денежной массы за указанные три месяца на 9%.
Рост денежной массы в декабре 2008 года — статистический феномен, не более. На деле имело место накопление денег экономическими агентами в последнюю неделю перед Новым годом. А когда 10-дневные каникулы кончились, прошел и всплеск денежной массы, она вернулась на уровень примерно на 1,5% ниже уровня ноября. Это подтверждается статистикой средств банков на корсчетах в ЦБ. В январе, судя по объемам валютных интервенций, денежная масса сократилась еще больше. А розничные цены? Если верить Росстату, их рост чуть выше января прошлого года.
Конечно, экономической науке известны такие феномены. Но они связываются с экстраординарным давлением издержек: неурожайный год (агфляция — аграрная инфляция) или рост мировых цен на нефть в результате организации ОПЕК в 70-е годы (стагфляция — стагнация+инфляция). Но у нас давления издержек нет — оптовые цены падают. И урожай в этом году — отменный. Что же происходит?
Я бы назвал этот феномен по аналогии бадфляция (т. е. бюджет+инфляция). Желаете перевод на русский? Пожалуйста: бредфляция.
В России имеет место давление не издержек производителей, а налоговых издержек. Именно бюджет организует такое давление на цены и не дает им падать.
Простейший пример — цены на топливо. Если сравнить ситуацию с ноябрем 2007 года, то мировые цены на нефть сейчас примерно вдвое ниже, чем тогда. А цены на бензин на 13% выше! Причем на дешевое (раньше) дизтопливо — выше на 27%. Почему? Премьер-министр России, общаясь с населением, объяснил это просто — в интересах поддержки нефтяных компаний (их экспортные доходы упали, поэтому их убытки компенсируются за счет внутреннего рынка). Почему же у нефтяных компаний убытки при экспорте? Из-за налогов, которые они платят государству, а не из-за роста их собственных издержек, т. е. из-за налога на добычу полезных ископаемых и таможенной пошлины на экспорт. Теперь, при упавших ценах на нефть, эти налоговые издержки превращают экспорт нефти в нерентабельный. Эти налоги, которые хорошо собираются, мы снижаем с большим запозданием (их уровень зависит от мировых цен на нефть). А вот налоги, которые мы и так почти потеряли — типа налога на прибыль, — сокращаем без сожаления и с большой политической помпой. Таким образом,
именно бюджет организует и давление издержек на розничные цены, и инфляционную накачку денег в экономику (через финансирование дефицита бюджета). С помощью такой абсурдной политики правительство «борется» с кризисом.
Чтобы была окончательно ясна вся странность положения, добавлю еще несколько слов. В ситуации стагфляции стандартные рецепты экономического регулирования не работают: для оживления производства необходимо смягчение денежной и бюджетной политики. Но это приводит не к оживлению производства, а к росту инфляции. Страны просто «переживают» такие периоды, которые никак не зависят от их воли, — спасают внеэкономические факторы (урожай следующего года) или крупнейшие реорганизации промышленности, требующие годы и десятилетия (внедрение энергосберегающих технологий в случае с нефтяным шоком ОПЕК).
Но чтобы страны собственноручно создавали у себя в экономике безвыходные (в текущей ситуации) положения и паралич экономической политики — вещь невиданная.
Все наоборот: экономическая политика усиливает, а не сглаживает кризис
В европейских и североамериканских странах все происходит в соответствии с экономической теорией. Контрциклическое регулирование государства предполагает сдерживание перегрева экономики в фазе роста («торможение роста») и денежно-бюджетное стимулирование в фазе спада. Поэтому послевоенные циклы стали более сглаженными. И сами кризисы более или менее предсказуемы.
У нас все не так. В фазе роста мы настолько сильно стимулировали перегрев экономики проводимой денежной политикой, что пришлось придумать концепцию стабилизационного фонда для сдерживания денежного перегрева бюджетными рестрикциями. А
сейчас, в фазе спада, денежная политика ужесточена сверх всякой меры — денежная масса падает. Зато бюджетная политика ослаблена тоже сверх меры: расходы бюджета за IV квартал 2008 года выше, чем год назад, на 18%, а доходы — ниже на 21%. Результат — колоссальный дефицит бюджета (21% к ВВП, по оценкам Минфина, в декабре 2008 года).
Финансируется дефицит, как мы видели выше, по большей части эмиссией. Если так будет продолжаться, всплеск инфляции неминуем.
За счет бюджета экономику долго не продержишь: это как отнимать у людей удочки и давать им взамен рыбу. Рост пособий по безработице вместо увеличения возможностей работать и зарабатывать — плохое лекарство.
Поняли это в правительстве. И жахнули без разбору. В январе расходы бюджета упали в 3,5 раза, а денежная база — почти на четверть. Теперь все хорошо: расходы меньше доходов. У нас теперь профицит бюджета нарисовался. Правда,
сверхужесточение бюджетной и денежной политики одновременно приведет только к дальнейшему спаду экономики. Что вновь подорвет доходную базу бюджета. А мы еще сократим расходы — и так до нуля!
Экономические власти шарахаются из крайности в крайность, явно не понимая, что надо делать.
Комедия положений: российские либералы приветствуют кризис либерализма, а государственники учат либерализму весь мир.
Российские либералы-оппозиционеры празднуют нынешний кризис как кризис «путинского режима» и видят шанс для себя: «Мы же вам говорили!» И правда, говорили. Но
парадокс в том, что нынешний мировой экономический кризис — это кризис экономического либерализма, свободного рыночного регулирования.
Его причины ищут в плохом регулировании финансовых рынков (много рынка, мало государства), а выход из кризиса — на путях усиления государственного вмешательства в экономику.
Президент Венесуэлы Уго Чавес стал называть Джорджа Буша «товарищ», намекая на социалистические рецепты антикризисного регулирования. Даже Владимир Путин (правда, без чавесовского остроумия) не остался в стороне: в Давосе он скучно учил весь мир, что вмешательство государства в экономику должно быть минимальным.
Словесный либерализм Путина при взгляде на экономическую политику, проводимую им в России, заставляет вспомнить Оруэлла.
В романе «1984» министерство лживой пропаганды называлось «министерство правды», карательное ведомство — «министерство любви» и так далее… Наша страна все больше переходит в абсурдный оруэлловский мир. В «Газпроме» госпакет увеличен до контрольного. ЮКОС принадлежит госкомпании. Создается крупнейший металлургический холдинг, разумеется, с контролем у государства. В банки вводятся «комиссары» с полномочиями анализа всей деятельности и возможностью останавливать любой крупный платеж — а не только связанный с госпомощью. Государственный ВЭБ дополняет залог акций введением в члены совета директоров чиновников, контролем за любыми эмиссиями ценных бумаг или привлечениями сторонних кредитов, а также продажей любых крупных активов. Первоочередная помощь оказывается государственным банкам. Раздаются призывы к ФСБ контролировать действия финансовых учреждений. Список можно продолжать.
Бессмыслица: вместо поддержки покупателей — поддержка продавцов
Конечный спрос (конечные покупатели) — это с точки зрения экономической науки потребление населения, государства, инвестиции и чистый экспорт. Что мы имеем?
Чистый экспорт скоро превратится в чистый импорт, несмотря на девальвацию рубля. Инвестиции падают. Потребление государства будет сокращаться: жить при таких безумных дефицитах бюджета, как в декабре и, вероятно, в январе, — невозможно. Это просто горящий фитиль под бомбой инфляции.
Потребление населения в декабре еще держалось (если судить по розничному товарообороту). Но это ненадолго: денежные доходы падают, безработица растет. Конечный спрос сокращается. А что поддерживает государство? Оно стимулирует не конечный спрос, а промежуточное производство.
Можно поддержать ВАЗ таможенной политикой, просто деньгами. Вот только затоваривание автомобилей не рассосалось даже за месяц официального простоя предприятия. Они начали работать (неполная смена, неполная неделя). Говорят, конвейер загружен на треть. Но зачем? Их запасов машин не распродать, наверное, еще пару месяцев. Нужны покупатели, а не просто производство ради производства. Рост запасов на складах — это не экономический рост. Это путь в еще больший тупик.
То же самое можно сказать и про безумные объемы поддержки банков.
Одной рукой изымая деньги из обращения (валютные интервенции ЦБ), другой государство сажает банковскую систему на иглу текущего кредитования ЦБ (беззалоговые аукционы, субсидированные кредиты). А для промышленности процентные ставки просто разорительные. Банки фактически поддерживаются за счет реального сектора.
Поддержка государства — это либо бессмысленная перекачка денег в колоссальных масштабах (триллионы рублей) из кармана в карман государства — без какой-либо пользы для резко падающей промышленности. Либо поддержка работы промышленности на склад. И то и другое — выброшенные деньги и потерянное время.
Олигархи разоряются под всеобщие рукоплескания
Что за чудо этот кризис: население выигрывает, а олигархи разоряются!
Как это население выигрывает? А вот так. Цены растут обычным темпом (несмотря на то, что импорт подорожал в полтора раза за последние полгода), население наживается на девальвации, имея чистые валютные сбережения. Его валютные сбережения в сентябре 2008 года были ниже, а сегодня уже в разы больше его валютных кредитов (спасибо «плавной девальвации» за ускоренную долларизацию сбережений). Да и пенсии с 1 января 2009 года все-таки подняли в соответствии с планом. Хотя
все эти «выигрыши» населения, конечно, из области экономического юмора… Уровень жизни падает, а впереди массовая безработица, снижение зарплат, урезание бюджетных социальных программ. То, что происходит сегодня, через полгода покажется нам мелочью, не заслуживающей внимания.
А вот олигархи уже разоряются по-настоящему, теряя контроль над своей собственностью, с сентября 2008 года. Сначала из-за падения фондового рынка. Потом из-за необходимости гасить валютные долги: они в отличие от населения — чистые должники в валюте (валютные долги частного сектора втрое выше, чем его валютные активы). Журнал Forbes посчитал, что Олег Дерипаска («Русал», «Базэл», «Норникель») уже потерял $18 млрд (2/3 состояния), а Владимир Лисин (Новолипецкий металлургический комбинат) — $15 млрд (¾ состояния). Да и остальные наши миллиардеры — не меньше... Этот кризис — как г-н Кольт — всех выравнивает. Тем, кто выше, — просто отрезает голову. Хотя, конечно, что сравнивать — кому кушать хочется, а у кого бриллианты мелкие...
А то, что говорят нам с высоких трибун, слушать уже невозможно. Ну, в конце концов, сколько можно говорить, что на Западе — кризис, а у нас — проблемы, вызванные мировым кризисом (Путин в Давосе). Да наш кризис уже глубже мирового. И имеет свои собственные корни.
Сколько можно девальвацию рубля называть «расширением границ валютного коридора» (Банк России). А в ответ на катастрофический спад промышленности успокаивающе произносить: «надо сказать, что мы это предвидели» (Медведев). Да ничего не предвидели и ни к чему готовы не были, прежде всего интеллектуально.
От анализа происходящего остается полное ощущение того, что на самом деле российские экономические власти не борются с реальным кризисом, а просто играют пьесу в построенном ими театре абсурда.
