Цивилизация
Представления человека о том, что такое жизненный успех, могут свидетельствовать о важных особенностях общества, в котором он живет, его традиций и перемен, в нем происходящих. Отсекая совсем уж сложные философствования о духовности, морали и нравственных нормативах, социологи «Левада-центра» сузили тему своего недавнего опроса до просьбы к респондентам ранжировать критерии успеха материального. Выяснилось, что результаты за десять лет изменились не сильно.
Из них видно, что
символом успешности на сегодня в большей степени, чем в 1998 году, считается владение хорошими жильем и автомобилем. Напротив, по сравнению с данными десятилетней давности, упало символическое значение хорошего питания.
Подобные изменения могут объясняться даже не столько развитием ипотеки и автокредитования, сколько недоступностью этих услуг для большинства опрошенных – по принципу «око видит, да зуб неймет».
Впрочем, похоже, что, сравнивая данные опросов этого и 1998 годов, нужно учесть сильное влияние обстоятельств. Десять лет назад исследование проводилось в сентябре. Это был один из пиковых месяцев последефолтного кризиса. И хотя постфактум мы знаем, что тот кризис в итоге продлился не так уж и долго и за ним последовал восстановительный рост, в сентябре 1998 года настроения были паническими и глубоко депрессивными. Отсюда, вероятно, высокая символическая ценность, которая приписывалась «хорошему питанию» как критерию материального успеха.
Нынешний опрос был проведен во второй декаде октября, когда официальная пропаганда делала все для того, чтобы убедить население, что в России все будет хорошо, а наглядные последствия кризиса были еще малозаметны. Есть подозрение, что если бы исследование было проведено позднее (и, может быть, даже не сейчас, а месяца через три), оно показало бы цифры, более близкие к цифрам 1998 года, и по части еды. Речь, разумеется, идет вовсе не о сравнении природы двух кризисов, а только о том, что реакция на них населения в наиболее тяжелые моменты должна быть схожей. И это не может не затрагивать расстановку ценностных приоритетов.
Однако наиболее интересным в опросе, как ни странно, выглядят вовсе не изменения во взглядах на критерии успешности, а наоборот, те оценки, которые, несмотря на существенные перемены в обществе и различия во внешних обстоятельствах, оказываются постоянными.
Что десять лет назад, что сейчас важнейшим свидетельством материального успеха человека в России называют «свободное расходование средств, не считая каждую копейку».
Мечту о том, чтобы освободиться от бренных забот о хлебе насущном и не считать оставшиеся до зарплаты дни, соблазнительно было бы отнести к исключительно российскому укладу. Однако это не так. В мифах и утопиях любого, наверное, народа мира можно отыскать свой «рог изобилия», дающий каждому по потребностям и позволяющий не мелочиться, а полностью раскрывать свой человеческий потенциал. В авраамических религиях человек располагал такими возможностями изначально и лишь за свой первородный грех был их лишен.
Но это — мечта о таком положении дел, которое является либо результатом чуда, либо далеким прошлым «золотого века», либо плодом усилий по построению идеального общественного устройства в будущем (или где-то в сказочном месте, которого нет, – на острове Утопия). Судя по данным социологов,
многие граждане России склонны считать, что беспечное изобилие где-то совсем рядом и за забором у соседа не считают копеек, при этом не залезая в долги и не разоряясь.
И они готовы отнести мечту к реальным критериям материального успеха, что вообще-то ведет к соответствующим поведенческим стратегиям.
Возможно, что это связано с распространенным в России убеждением в том, что «от трудов праведных не наживешь палат каменных». Мнение о том, что материальное благополучие не может быть достигнуто честным путем, естественно, ведет и к мысли о том, что его признаком является проматывание шальных денег.
Надо, конечно, иметь в виду, что многое здесь зависит от оценки собственных потребностей. Школьнику, вероятно, будет достаточно запаса жвачки, гамбургера и денег на кино. Но даже с учетом разницы в потребительских запросах желание достичь «свободного расходования средств» довольно деструктивно.
Западные обыватели вряд ли способны разделить с нашими согражданами пожелание «не считать копейки». Планирование бюджета домохозяйства вообще относится к необходимым условиям достижения того самого материального успеха. Справедливости ради заметим, что, несмотря на свою репутацию тоскливых прагматиков, на практике эти обыватели затрудняются следовать собственным ценностным приоритетам. Образца рассудительности, который в романе Диккенса явил мистер Микобер: «…Ежегодный доход двадцать фунтов, ежегодный расход девятнадцать фунтов, девятнадцать шиллингов, шесть пенсов, и в итоге – счастье», – сам герой придерживаться не смог и оказался в долговой тюрьме. Сегодня в похожем положении рискует оказаться масса людей на прагматичном Западе.
Это, однако, практика, являющаяся результатом своего рода «кредитной распущенности». К ценностям она не относится, более того, явно им противоречит и, вероятно, уйдет в прошлое вместе с другими особенностями экономического устройства эпохи дешевых денег.
Присутствующий в массовом сознании россиян критерий материального успеха, заключающийся в «свободном расходовании средств», опасен именно своей устойчивостью и способностью оставаться стереотипом даже в кризисные времена.
Его влияние на настроения, в частности, разрывает важную для России связь между размерами вознаграждения за труд и его производительностью. Мечтать, конечно, не вредно. Но принимать собственные мечтания за реальные возможности может быть весьма опасным занятием.
