Цивилизация
В той увлеченности, с которой мир предается артподготовке к холодной войне и вкапыванию новых пограничных столбиков вокруг России, почти незамеченным остается один факт, который антагонистов удивительным образом объединяет:
Саакашвили подвел всех. И к такому развитию событий почти одинаково все оказались не готовы.
Признание Абхазии и Южной Осетии, как признался российский президент, было мерой вынужденной, и эта правда касается не только признания, но и самого вторжения в Южную Осетию, перед которым Москва долго раздумывала, несмотря на многолетнюю раздачу осетинам российских паспортов. Но ведь ничуть не менее вынужденной была и американская реакция, и в этом и заключается сокровенный успех Саакашвили, с которым его никто не намерен поздравлять.
Грузинский президент, неожиданно для всех заинтересованных гигантов сумел навязать им свои правила и свою программу.
Возможность такой игры у Тбилиси ни для кого не была секретом. По крайней мере, с весны этого года, когда на косовской волне Москва заявила о строительстве новых отношений с Сухуми и Цхинвали. В Тбилиси в неформальных разговорах близкие к власти люди уже тогда признавались, что Косово вызвало у грузинского руководства серьезные политико-психологические подвижки.
Все постреволюционные годы Саакашвили искренне исходил из того, что воевать в мятежных провинциях нельзя хотя бы потому, что подобные обострения в планы Запада и, в первую очередь, американцев, совершенно не входят, а рисковать западной ставкой он, понятно, не собирался.
И даже лето 2004-го, которое сегодня принято вспоминать как доказательство извечной кровожадности грузинского президента, было, возможно, началом конца всесильного Ираклия Окруашвили, посмевшего своим агрессивным начинанием в очередной раз поставить своего шефа в идиотское положение.
Однако когда речь идет о персонах такого склада, как Михаил Саакашвили, поговорка насчет капли, точащей камень, особенно справедлива. Косовской весной в Тбилиси признавались: идеи, высказываемые наиболее брутальными и довольно близкими советниками президента, находят у него понимание. Идеи заключались не просто в пересмотре былых позиций, а в их историческом развитии. Высокопоставленные вашингтонские гости в то время, уже чуя неладное, от советов уже переходили к настойчивым напоминаниям: если в Цхинвали или в Сухуми у вас сдадут нервы, о нашей поддержке можете забыть. Но они уезжали, и в президентский кабинет приходили старые товарищи и спрашивали: а куда наши американские друзья, собственно говоря, денутся, если мы все-таки начнем? В общем,
все то, что началось в августе в Цхинвали, готово было начаться еще весной в Сухуми. Тогда обошлось. В те дни в Тбилиси знающие об этом люди рассказывали только по-дружески и шепотом.
В июле «альтернативный» глава Южной Осетии Дмитрий Санакоев вспоминал (как выяснилось, о скором будущем) совершенно официально: да, поставленная Москвой в такие условия грузинская власть должна была чем-то ответить, например, короткой, но обязанной пробудить от спячки мировое сообщество, войной.
Расчет, как это ни печально, оказался математически выверенным. Не без помощи, конечно, Москвы, благодаря усилиям которой выходило, что Саакашвили просто повелся на провокацию. И американцам, действительно, деваться стало некуда. Кошмарный сон, который удавалось развеивать четыре года, стал явью.
Ничуть не слаще пришлось и европейцам. Не делая таких принципиальных ставок на Тбилиси, как американцы, им тоже пришлось искать свое место в строю. А образчиком тех мук, на которые в поисках нового самоопределения обрек Саакашвили российских союзников, можно считать Армению. С одной стороны, в карабахском контексте очень хочется поддержать Россию и абхазскую независимость, но нельзя. Еще неизвестно, с кем меньше хотелось бы ссориться – с Западом или с Грузией, отношения с которой кое в чем куда актуальнее абстрактного стратегического союзничества с Россией.
И если независимость Южной Осетии – вещь достаточно сомнительная (даже в свете ее признания Никарагуа), то Абхазию Саакашвили обрек на плохой вариант. Эта территория и в самом деле доказала свое право быть независимой, к пониманию чего постепенно начал приходить и Запад. Абхазская власть, в отличие от югоосетинской, без особого восторга относилась к российской безальтернативности, и американских посланников в Сухуми встречали с улыбчивым гостеприимством. И
Абхазия вполне могла оказаться в верхней части списка кандидатов на участие в будущем, основанном на новых правилах игры, компромиссе. Теперь о настоящей независимости придется забыть.
В итоге, испортив жизнь абсолютно всем (исключая Иран и Китай и включая немногочисленных российских демократов, и) Саакашвили, между тем, решил все свои задачи. Не только внутриполитические, и, возможно, даже не столько (оппозиция, сомкнувшая в тяжелый для родины час свои ряды с президентскими, вскоре, надо полагать, какой-нибудь счет Саакашвили представит. Зато теперь для Запада Грузия – форпост номер один. Со всеми вытекающими льготами и преференциями. И никуда Западу теперь долго не деться. Тем более что Москва своими «асимметричными ответами» ситуацию только усугубляет, и скорое всемирное примирение Саакашвили не грозит.
Кстати, если бы Москва и в самом деле боялась грузинской воинственности, ей бы членство Грузии в НАТО только приветствовать. В этом случае любая тбилисская математика потеряла бы всякий смысл, потому что превращать спор об Абхазии в реальный конфликт между Россией и НАТО Саакашвили уже точно никто не позволит. И в этом заключается урок, который преподал всем грузинский президент Саакашвили. Он сыграл в якобы однополярном мире свою игру так, что мировые политики вынуждены были вести себя как набор заводных игрушек. И пусть кто-то из стратегов объяснит, чем эта игра отличается от вожделенной нами многополярности.
Автор - обозреватель газеты «Газета»
