Цивилизация
Предсказуемое обращение собравшихся на «экстренные» заседания Госдумы и Совета федерации к президенту России с рекомендацией признать независимость Южной Осетии и Абхазии ставит Россию в довольно тяжелое политическое положение.
Существующий механизм международного признания государства начал формироваться после Первой мировой войны, когда распались четыре империи — Австро-Венгерская, Германская, Оттоманская и Российская. И за несколько лет прошел настоящий парад фантомных квазигосударственных образований.
Белорусско-литовские республики, эстлянсдкие трудовые коммуны, баварские социалистические республики, единые балтийские герцогства существовали несколько месяцев и признавались только теми, на чьей стороне они выступали — странами ли Антанты, государствами Четверного союза или Советской Россией.
После Второй мировой войны признание новых государств замыкается на ООН, членство в которой и является единственным «настоящим удостоверением независимости». В нее входят, за историческим исключением города-государства Ватикан, все международно признанные государства. Решение, принимать или не принимать в члены Объединенных Наций, принимает Генеральная ассамблея ООН, но и она не вольна ставить этот вопрос самостоятельно. Для этого ей необходимо согласие Совбеза, и, как показал случай Косово, голоса одной или двух стран — постоянных членов СБ (в данном случае России и Китая) хватило для того, чтобы отложить полноценное признание самопровозглашенного сербского края на неопределенно долгий срок.
Сейчас в мире существуют несколько групп непризнанных или частично признаваемых государств. Во-первых, это не признанный ни одной другой страной Сомалиленд, существующий с 1991 года на остатках погрузившегося в хаос Сомали. Во второй группе четыре самопровозглашенных государства на территории бывшего СНГ — Абхазия, Нагорный Карабах, Приднестровье и Южная Осетия, которые установили друг с другом дипломатические связи.
В третью группу входят государства, которые признаются странами — членами ООН, но самими Объединенными Нациями суверенными не считаются. Это Косово, признанное после провозглашения независимости в феврале 2008 года более чем 40 государствами, включая США, Канаду и большинство членов Евросоюза. Это Тайвань, продолжающий называть себя Республикой Китай, поддерживающий дипотношения в основном с карликовыми островными государствами Тихого океана и Карибского бассейна. Это Сахарская Арабская Демократическая Республика, чья администрация контролирует лишь часть бывшей испанской колонии Западная Сахара, но, тем не менее, признана на разном уровне 49 государствами. Наконец, это Турецкая Республика Северного Кипра, образованная в северной части Кипра, оккупированной в 1974 году Турцией, и, соответственно, только Анкарой и признаваемая.
Четвертая группа государств получила официальное признание и со стороны самой ООН, и от большинства ее членов, но, тем не менее, бойкотируются рядом стран. В первую очередь, это Израиль, чье «право на существование» многие арабские страны не могут признать уже 60 лет, и оба корейских государства, взаимно не признающие друг друга. Отказывается поддерживать дипотношения со странами, признающими тайваньскую администрацию, и КНР, строго следующая концепции «одного Китая». Княжество Лихтенштейн, например, не признает Чехию и Словакию из-за неразрешенного спора по поводу так называемых декретов Бенеша 1940–1945 годов. Тогда чехословацкое правительство в изгнании во главе с президентом Эдвардом Бенешом издало ряд постановлений о конфискации имущества как граждан третьего рейха, так и самого лихтенштейнского князя, которого в Праге считают пособником нацизма. В качестве ответного жеста ни Чехия, ни Словакия дипотношений с гордым княжеством также не поддерживают.
Таким образом, рассчитывать на политический успех признания можно только в том случае, если его поддержит большинство государств мира. А этот вариант выглядит абсолютно неправдоподобным, даже по мнению российских дипломатов. Трудно рассчитывать даже на поддержку стран СНГ, у которых есть свои осетии. Но даже если бы они признали независимость этих республик, то история показывает, что признания группы стран все равно недостаточно для того, чтобы государство состоялось.
Признав независимость, власть России лишь удовлетворит наивные бытовые представления не самой развитой части общества о «справедливости» и «возрождающейся имперской мощи» страны.
На другой чаше политических весов сплошные минусы.
В отсутствие общепризнанного статуса и миротворческого механизма признание Россией Южной Осетии и Абхазии не дает ничего с точки зрения безопасности жителям этих территорий.
Нам надо будет постоянно незаконно держать там свои войска, тогда как Грузия будет иметь вполне законное право отстаивать свою территориальную целостность, в том числе и военным способом. А Россия, в одностороннем порядке признав независимость Южной Осетии и Абхазии, автоматически станет стороной конфликта, лишившись тем самым возможности быть арбитром и миротворцем.
Если признавать Южную Осетию и Абхазию — как-то странно не признавать Приднестровье. Это будут уже даже не двойные (Россия, как известно, категорически осуждала косовский прецедент), а тройные стандарты. А уж системное ухудшение и без того не особенно теплых отношений с партнерами России по СНГ гарантировано — им односторонние попытки Москвы отменить территориальную целостность постсоветской Грузии вполне резонно покажутся угрозой их собственной территориальной целостности.
Одностороннее признание независимости перечеркивает или, по крайней мере, существенно принижает роль России в определении будущего статуса Южной Осетии и Абхазии.
Таким образом, с политической, экономической, исторической и моральной точки зрения одностороннее признание независимости Южной Осетии и Абхазии бессмысленно.
