Цивилизация
Будущий президент Дмитрий Медведев оправдал всеобщие ожидания, выступив в Красноярске с речью, дополняющей и углубляющей предыдущие выступления Путина и при этом окрашенной в яркие либеральные краски. Парадокс в том, что на самом деле он призвал к революционному изменению существующей власти.
Не вдаваясь в рассмотрение собственно экономической части его программного, как надо понимать, выступления, обратим внимание на институциональную, которую он и сам обозначил как «ключевой приоритет» на будущие четыре года его президентства. Это «будет обеспечение подлинной независимости судебной системы от исполнительной и законодательной власти, обеспечение ее профессиональной работы, а также справедливости и равной для всех доступности правосудия».
Золотые слова. Однако не составляет труда задаться банальным вопросом:
что именно мешало реализовать поставленные задачи в первый и второй сроки президентства Путина, преемственность с курсом которого будущий глава государства так настойчиво декларирует?
Дело в том, что к проблеме создания нормальной системы правосудия в России Владимир Путин публично обращался не раз и не два. И это тоже всякий раз были золотые слова.
Можно было бы ограничиться замечанием «а воз и ныне там». Однако это было бы неверно. При том что реально независимая и некоррумпированная система правосудия в России не существовала ни дня — ни в девяностые годы, ни в ХХI веке, характер ее пороков, безусловно, менялся.
Анархия первого десятилетия постсоветской жизни, при которой решения судов стоимостью в миллиарды покупались где-нибудь в таежной глуши за пару тысяч, а потом многократно перекупались, сменилась упорядоченностью: теперь эти решения известны заранее и согласованы во всех необходимых инстанциях. Но правосуднее они от этого не стали.
Так что целых восемь лет, пока нынешняя система власти формировалась и застывала в новом обличье, вместе с ней выстраивалась и новая судебная система. До крайности инструментальная.
Именно на формально законные решения судов опиралась (и до сих пор, между прочим, опирается) власть при решении всех серьезных вопросов перераспределения собственности, уничтожения конкурентов, пропалывания политического поля.
И вот что с такой судебной системой теперь делать? И что делать с тревожащим Дмитрия Медведева правовым нигилизмом, который, по его собственным словам, является в России «национальной привычкой»? Вредные привычки можно, конечно, списывать на распущенность нравов и лечить медикаментозно, но
что-то подсказывает, что презрение к законам — скорее, народный условный рефлекс, выработавшийся в результате многократного повторения печального опыта взаимодействия с судебной системой.
Между тем она действительно является ключевой составляющей для реализации любых сценариев развития экономики — будь то инновационный, или мобилизационный, или хоть какой. Просто само существование судебной системы никак не отвечает на вопрос о ее внутренних свойствах.
Медведев вроде бы ответил: свойства ее негодны. Но это означает, что построенное придется сносить, чтобы возвести новое здание правопорядка. А
снос существующей судебной системы — это революция во власти.
И это проблема не только судов. Коррупция в широком смысле, удушающее администрирование, «крышевание» предприятий силовиками, да даже и прискорбное состояние средств массовой информации — все это часть сформировавшейся к 2008 году системы власти. Власти, которая рапортует о своих достижениях и радуется спокойствию, царящему в политической жизни. Так, если будущий президент (а называя так Медведева, мы, между прочим, впадаем в тот самый правовой нигилизм — и кому за это сказать спасибо?) не лукавит, то спокойствие вот-вот закончится. Вот только Медведеву для этого придется тащить за волосы самого себя.
