Цивилизация
Своеобразно подводит экономические итоги президентства Владимира Путина компания «Роснефть». По словам финансового директора компании Антона Кожинова, к середине марта компания должна погасить 5 миллиардов долларов из кредитов, взятых на покупку активов ЮКОСа, но «решение, каким образом это будет сделано, еще не принято». Г-н Кожинов предложил государству принять активное участие в решении проблемы задолженности российских компаний — «вкладывать часть средств в облигации компаний, а также выкупать кредиты российских банков…»
Получается, что кредиты «Роснефть» брала сама, дозволения общества не спрашивала.
А расплачиваться по ним компания, председателем Совета директоров которой является один из ближайших помощников уходящего президента Игорь Сечин, предлагает из федерального бюджета.
Потому как что есть в данном случае «государство»? Это карман, куда российские налогоплательщики складывают средства для решения тех или иных общественных задач. Почему из этого кармана следует финансировать бизнес открытого акционерного общества «Роснефть», а не увеличивать затраты на здравоохранение, образование или перевооружению армии?
Неизвестно, какое решение проблемы задолженности компании «Роснефть» будет принято. Но в нормальной конкурентной экономике эта компания, как и любая другая частная структура, обязана действовать на свой риск и своими, а также привлеченными на рынке деньгами.
Разворачивающаяся история показательна. Не приходилось слышать, чтобы собственники или менеджмент других акционерных российских компаний (например, «ЛУКойла» или ТНК-ВР) выдвигали подобные предложения по рефинансированию своей задолженности. Хотя они ведут бизнес в той же «стратегической отрасли», что «Роснефть». Все дело в модели управления нефтегазовым комплексом, одном из основных (наряду с внешней политикой) увлечений уходящего президента Путина.
Суть модели, строительство которой началось в 2002–2003 годах, заключается в переводе нефтегазовых активов под контроль группы находящихся у власти лиц.
Инструментами перераспределения выступали фактически приватизированные этой самой группой общественные институты — суд, прокуратура, парламент, правительство.
Бизнес компаний («Роснефть», «Газпром»), под которые собирались активы, сам по себе был второстепенной задачей. Конечно, никто не возражал против получения эффективного бизнеса. Но главное было — собрать активы. А что с ними делать — разбираться потом. Прибегнув в случае необходимости к помощи богатеющей федеральной казны. Нужда настала, и
своим простодушным предложением государству топ-менеджеры «Роснефти» напоминают гоголевского полицмейстера, наведывавшегося в купеческие лавки, совершенно как в собственную кладовую.
Имеет ли путинская нефтегазовая модель альтернативу? Разумеется. Государству вовсе не обязательно владеть компаниями для того, чтобы наилучшим образом управлять общенародной собственностью — недрами. Все месторождения в нашей стране предоставляются в срочное и возмездное пользование. Все нефтегазовые компании платят рентные платежи и налоги. Отраженные в лицензиях или гражданских договорах условия пользования недрами и уровень изъятия дохода собственника (ренты), а также налоговых платежей — два важнейших инструмента, максимизирующих полезный для общества эффект. Они и должны являться предметом исключительного внимания общества и его представителя — государства.
Для того чтобы добраться в карете до города, не обязательно становиться лошадью и надевать на себя упряжь, нужно лишь иметь вожжи и навыки управления лошадьми. Так же и в случае с недрами и нефтегазовыми компаниями.
Государству не нужно превращаться в добытчика нефти и газа.
С этой точки зрения, отношения федерального бюджета и компаний прозрачны — вы оперируете своими деньгами, мы своими. Не можете расплатиться по кредитам? Во-первых, это ваши проблемы. А во-вторых, что нам за дело, если частью активов «Роснефти» будет владеть какая-то другая компания? Берите деньги на рынке — продавайте активы и платите по своим долгам. Мы, как общество, заинтересованы в соблюдении условий лицензий или договоров, а также в том, чтобы компании платили ренту и налоги. А уж какой на флаге компании-разработчика недр будет нарисован лозунг — «энергия развития» («Роснефть») или «всегда в движении» («ЛУКойл») — нам безразлично. Между прочим, описанная модель в российской нефтегазовой отрасли также существует — и ее реализуют частные вертикально интегрированные компании, тот же «ЛУКойл» или ТНК-BP.
Итоги прошедших 5 лет в этом отношении показательны. Вторая модель даже в непростых условиях нечестной конкуренции доказала свою жизненность. Во всяком случае, с «протянутой рукой» к государству никто не ходит. В отличие от компаний путинско-сечинского образца. То помогите добыть активы, то примите поправки в Налоговый Кодекс или закон о каких-то «стратегических предприятиях», то прижмите конкурентов, ограничив им доступ к недрам, и, наконец, просто дайте денег!
Символично, что несостоятельность модели управления нефтегазовым бизнесом со стороны служивого класса выявляется на закате политической карьеры ее творца — Владимира Путина.
Экспансия т. н. «государственных» (по сути дела, частных, чиновных, неподконтрольных обществу) компаний на рынке заимствований привела к совокупному долгу этих компаний примерно в 100 млрд долларов. В условиях существующей политической системы федеральный бюджет будет отвечать по обязательствам т. н. «государственных» предприятий, что в значительной степени сводит на нет все усилия, предпринятые в последние годы по сокращению внешнего государственного долга России.
Если Путин и преследовал сокращением внешнего долга политическую цель — освобождение России от зависимости со стороны кредиторов, то, создавая т. н. «государственную» модель управления экономикой, он фактически поощрял рост такой зависимости.
Иллюстрацией может служить задача из школьного учебника про бассейн и две трубы — из одной трубы вода из бассейна выливается, в другую вливается.
Но если прирост государственного долга может при некоторых дополнительных политических условиях контролироваться через программу внешний заимствований, обсуждаемую парламентом при принятии федерального бюджета, то контроль задолженности т. н. «государственных» компаний представляет собой почти не решаемую задачу.
Сообщается, что в ответ на предложения «Роснефти» правительство готово «ввести систему мониторинга и анализа внешних заимствований компаний и банков со значительным государственным участием». Но как можно мониторингом остановить прирост задолженности? Можно было бы ввести утверждение кредитов указанным компаниям парламентом в составе программы внешних заимствований, сняв сегодняшний «фиговый листок» и напрямую увеличивая внешнюю задолженность государства. Но помимо того, что подобный механизм неповоротлив и в условиях нынешнего подконтрольного парламента представляет фикцию, он вряд ли приемлем политически. Если так, то рационально поставленной задачей экономической политики после марта 2008 года должен явиться постепенный, осторожный демонтаж существующего т. н. «государственного» участия в нефтегазовой промышленности.
Отдельная история с бывшими активами ЮКОСа и их владельцами, которая не должна считаться завершённой. Что касается других активов, то их постепенная продажа в частные руки, выстраивание в нефтегазовой отрасли конкуренции является правильным решением задачи. Важно только, чтобы эти активы не попали в руки новых лиц, которые возглавят служивый класс или их т. н. «кассиров». Повторять в другой форме разрушительные для создания в России справедливого рыночного порядка «залоговые аукционы» нет нужды.
