Цивилизация
«Газета.Ru-Комментарии» завершает публикацию политических портретов из книги «Игра в людей»
Якеменко, возможно, и сегодня был бы готов бросить китайский клич: «Огонь по штабам», да новая поросль карьерных бюрократов еще кажется ему недостаточно обученной и политически подкованной. В связи с этим создаются университеты, в которых «Наши» будут получать «второе высшее образование». И вот когда они получат его…
…У Чапека есть забытая пьеса «Белая болезнь». Там речь о недуге страшном, мучительном, обрекающем человека на гниение заживо. И абсолютно неизлечимом. Но у болезни есть одна особенность. Ей подвержены только те, кому перевалило за 40. Какой выход? От 40 и выше — в лепрозорий, а лучше расстрелять.
…Тут является доктор-пацифист, новый властитель дум, который говорит: я готов предоставить спасительную вакцину, но с условием, что власть откажется от власти.
В пьесе Чапека все кончилось следующим образом: власть заразилась белой болезнью и стала загнивать, а лекаря-пацифиста, спешившего ей на помощь, затоптала толпа обезумивших радикальных идеалистов.
Старая пьеса сегодня читается как притча о нашем времени.
Бой с геранью
История, а в особенности русская, — по преимуществу символическое пространство. В этом смысле оно живописно. Но и поучительно. Назидательностью истории, впрочем, не стоило бы увлекаться. Пожалуй, одинаково опасно не замечать сходства сюжетных поворотов и различий меж ними.
Бунтарство Лимонова, разумеется, мало имеет общего как с идеями Ленина, так и с идеями Гитлера, несмотря на название основанной им партии. Его национал-большевизм — всего лишь фантик, а конфетка имеет другой вкус и смысл.
Его революция по замыслу не националистическая и, конечно же, не социалистическая. Она антиобывательская.
В связи с этим позволю себе привести фрагмент из его недавней мало известной лекции.
«Российский пейзаж скучен. На него смотреть противно, как на золотушную простушку со вшами в косах. Цель русского пейзажа — послужить плацдармом для как можно большего количества бетонных домов-многоэтажек. В клетках этих бетонных сот в снегах, между своими шкафами, унитазами, диванами и кухней, размещаются семьями, батарейным способом, русские люди. На каждого из них, по сути, приходится не намного больше места, чем на зоне. Постель, тумбочка, несколько личных вещей… Можно сказать, что русские размножаются и живут батарейным способом. Из-за холода они обладают очень малым пространством каждый. Они обездолены пространством, хотя и являются обширностью своей молодой страны.
Россия — страна квартир. За квартиры здесь убивают. Квартира — это место, где россиянин оплодотворяет икру своей самки, где он кормит детей, где совершается вся жизнь. Квартира — это его искусственная страна. Среднестатистический россиянин вырастает, таким образом, не на воле, но батарейным способом. Российская цивилизация — квартирная, батарейная». В сущности, перед нами своего рода идейное обоснование антиобывательской революции.
К слову сказать, борьба с обывателем была в повестке и социалистической, и националистической революций. Только прежде она так откровенно не декларировалась. Что-то говорилось о преодолении бюргерской психологии в Германии и обывательских рефлексов в Стране советов. Но чтобы вот так: страна — «батарейная цивилизация», жизнь — «оплодотворение своей самки»…
Потому ему, Эдичке, было скучно жить в стране застоявшегося социализма — эмигрировал. Ему стало тоскливо на Западе — в краю застойного капитализма. Он вернулся в Россию, где «квартирная цивилизация» вроде бы пришла в движение. А тут опять не свезло: «батарейные» самцы и самки, было оторвавшиеся от батарей, снова стали к ним возвращаться. Он их и так, и этак. А они ничего не желают, кроме как обуржуазиться и омещаниться по полной программе.
Борьба с обывателем, с мещанином, многотрудна, а главное, безнадежна. Это все равно, что попытаться очистить воздух, которым мы дышим, от азота.
Чистым кислородом свободы долго не надышишься — легкие сгорят. Впрочем, при социализме обывателя едва не победили. Как в том анекдоте про цыгана, который приучал свою лошадь не жрать. И приучил бы, кабы она не сдохла.
Победили бы и обывателя вместе с распространяемой им скукой, если бы сама жизнь не была поставлена под сомнение. А для капитализма обыватель, можно сказать, самая верная опора. Но буревестнику Лимонову, разумеется, скучно. «Мне скучно, Бес», — говорит он Бесу. А дальше все по известному тексту Достоевского. Дальше — «желание бунта» для собственного отличия и веселия.
Для полноты ощущения жизни — желание бремени. В том числе и кровавого, как у Ставрогина, который, однако, его не вынес и повесился.
Сторонники
Но для полного счастья Лимонову нужна какая-никакая социальная база. И, надо сказать, он с ней определился. Ему без надобности скинхеды, футбольные фанаты, вульгарные антисемиты, зоологические нацисты, тупоголовые фашисты. В нацболы он рекрутирует идеалистов, чистых юношей со светлыми лицами. Тех самых, на которых претендует и господин Якеменко, основатель движения «Идущие вместе».
Разница есть. Якеменко соблазняет карьерой. А Лимонов — революционным кайфом.
Идеалисты — это самый взрывоопасный ресурс всех революций. Во-первых, они легче других способны радикализироваться, скорее иных готовы на самопожертвование, более прочих склонны к иллюзиям и, стало быть, поддаваться внушению. Все, в чем они нуждаются, так это в сплочении. И, разумеется, в вожде.
А уж под каким знаменем — морализма или патриотизма — это дело случая. Возможная развязка известна. О ней еще когда предупреждал Достоевский, цитируя фрагмент Евангелия от Луки: «Бесы, вышедшие из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло».
Перманентный революционер Лимонов, до недавних пор любивший при каждом удобном случае подчеркивать, что он возглавляет партию «красных националистов», в новейшее время пытается отлепить от своего образа прежнюю красно-коричневую маску. Дается это ему непросто, несмотря на подмогу со стороны радикальных либералов.
Но вот в чем незадача.
К нему стала налипать еще одна маска, опять же его не красящая. А именно — попа Гапона, о чем верно было сказано в видеоэссе Николая Сванидзе «Цыпленок жаренный».
Провокации — это теперь род и смысл его художеств, которые, впрочем, не так безобидны, как его литературные опыты.
Сванидзе прав, когда говорит о родстве Лимонова с русскими террористами ХIХ века и с западноевропейскими экстремистами века ХХ (итальянскими «Красными бригадами», немецкой «Красной армией») на генетическом уровне.
Реальная же опасность, как показывает автор очерка, во-первых, в том, что господин Лимонов ангажирует романтиков и идеалистов, а во-вторых, в благосклонности к нему нашей либеральной элиты.
В свое время русская интеллигенция благоволила эсерам, русский бизнес их подкармливал. Сейчас та же история: против власти — так хоть с чертом. Сейчас по мере своих возможностей она старается демаргинализировать таких персонажей, как Доренко, Проханов и, разумеется, Лимонов. Лимонову только это и надо. «Цыпленок» уже объявил себя «мощнейшим русским писателем и мыслителем». Почему бы ему, Эдичке, не объявить себя испанским королем?
К слову. Судя по данным опроса, Э. Лимонов — писатель, лидер запрещенной Национал-большевистской партии (организация запрещена в России) и один из руководителей политической коалиции «Другая Россия» — известен 41% наших сограждан. Хорошо относятся к Э. Лимонову 2% участников опроса, плохо — 14%; 21% характеризуют свое отношение к нему как безразличное. Не знают, кто такой Э. Лимонов, 59% россиян.
