Цивилизация
Попавшие в случай, никак особенно не проявившие себя на политическом, хозяйственном или общественном поприще люди до тех пор будут занимать ключевые государственные и управленческие посты, пока не изменится система ротации кадров, пока не заработают в нормальном режиме так называемые социальные и кадровые лифты.
Массовый призыв во власть людей из областей, далеких от бюрократической и политической сферы, во времена Ельцина был закономерен. Часть старых аппаратчиков и управленцев были отправлены на свалку истории вместе со страной, которой они руководили и направляли. По сравнению с другими государствами, переживавшими подобные переходы от одной политической системы к другой, и с собственным российским опытом начала XX века кадровая чистка не была столь тотальной и радикальной. Не было ни люстрации, ни запретов на профессию. Тем не менее вставшие у руля губерний и городов, политики и экономики ельцинские завлабы, эти «мальчики в розовых штанишках», эти университетские профессора в мятых пиджаках, эти бородатые и лохматые диссиденты в вытянутых свитерах раздражали.
Спустя полтора десятилетия к власти попадают все такие же случайные люди.
Но теперь никого не шокируют ни мебельщик, втиснутый в мундир министра обороны, ни физик, воспринимающий порученные его доверию федеральные выборы как безопасный эксперимент, результаты которого давно записаны в лабораторные тетради, ни чиновник, присланный управлять областью, в которой он ни разу не был. Более того, народ, по-прежнему должный изображать свободное волеизъявление (даже в суверенной демократии пока не придумали, как совсем обойтись без избирательной формалистики), с одинаковой вялой обреченностью готов выбрать очередным президентом хоть бывшего шпиона, хоть бывшего юрисконсульта. Любого, на кого текущая власть укажет.
У тех, кто может указывать, свои, сугубо личные критерии отбора, которые не имеют никакого отношения к государственным заслугам продвигаемого лица, успехам на хозяйственном и политическом поприщах, реальной популярности. Это специфика российской кадровой политики, в том числе и класса люкс, не только лишает избирателей возможности разумного выбора, но и препятствует появлению нормальных управленцев и политиков, имеющих здоровые амбиции и мечтающих о дальнейшем продвижении вверх по политической лестнице.
У российских политиков и хозяйственников другие мечты — снять как можно больший личный урожай с отведенной им на неопределенный срок государственной делянки.
Когда нет видимых, реальных перспектив собственного роста, нет ни малейшего стимула завоевывать популярность у народа, а соответственно, нет никаких оснований проявлять о нем какую-то особую заботу. Любимое заклинание Бориса Грызлова об отказе от популизма — не показатель высокой сознательности единороссов, а признание абсолютной ненужности этого важнейшего в любой стране политического инструмента. Останется Грызлов спикером Госдумы следующего созыва, двинут ли его опять на какую-то министерскую должность, задвинут ли вовсе — совершенно не зависит от того, насколько он и его партия будут чутко прислушиваться к гласу народа.
Если бы российская политическая система строилась не по особым, суверенно-демократическим чертежам, а по традиционным, то в качестве возможных претендентов на Кремль обсуждались бы совсем другие люди.
Не Дмитрий Медведев и Сергей Иванов, к которым до того, как телевизор не стал показывать сюжеты о предполагаемых преемниках с частотой рекламы стирального порошка, народ вообще никак и не относился. Попросту мало что про этих людей, особенно про занимавшего важный, но не публичный пост главы президентской администрации Дмитрия Медведева, знал.
Показательно, что, хотя Жириновский и Зюганов, безусловно, не рекламируются в качестве возможных претендентов на престол, их электоральные рейтинги находятся на том же уровне, что и официально раскручиваемых Иванова и Медведева (речь идет о рейтингах ВЦИОМ, который включает в свой шорт-лист и Путина). А популярность среди всех россиян не фигурирующего хотя бы в качестве гипотетического кандидата московского мэра Юрия Лужкова (ВЦИОМ котирует даже белорусского президента Лукашенко) высока настолько, что дает основания для продолжения политической карьеры. Согласно сентябрьскому опросу ФОМ, 39% россиян относятся к Лужкову положительно, 36% — безразлично и только 5% — отрицательно. Если по уровню симпатий московский градоначальник отстает от российского президента, то за свою деятельность они получили от граждан весьма близкие оценки. 41%
россиян считает, что в деятельности Лужкова больше успехов, чем неудач, 13% сказали, что успехов и неудач примерно поровну, 3% ответили, что больше неудач (данные ФОМ). В то время как, согласно опросам Левада-центра, оценивая деятельность Путина по наведению порядка в стране, 42% признавали ее успешной, 39% — не особо успешной, а 8% — и вовсе провальной. Путинские достижения на ниве поднятия экономики и уровня жизни граждан оценивались еще скромнее — 38%, 42% и 12% соответственно (все данные марта 2007 года).
Тем не менее «равная Путину» фигура Лужкова — явно уходящая натура.
После поражения губернаторского блока ОВР на парламентских выборах 1999 года и победы неизвестного Путина на президентских выборах 2000-го на карьерных мечтах Лужкова был поставлен жирный крест. Ему и оставалось только налаживать отношения с новым хозяином Кремля, пытаясь застолбить то место в российской политической иерархии, которого он добился еще в прошлое царствование. Чего, переизбранный в 2003 году на третий срок и недавно переназначенный Путиным в четвертый раз Лужков, как и многие другие сильные региональные лидеры (Шаймиев, Рахимов, Тулеев, Лисицын, только что отставленные, но просидевшие почти два путинских срока Титов и Прусак), с успехом добился. Но в каком-то смысле это была пиррова победа. Победа, безусловно, позволившая каждому из перечисленных и не названных старожилов порешать еще какие-то свои проблемы, но лишившая их не только возможности дальнейшего личного продвижения, но и способствовавшая окончательному закупориванию кадровых лифтов.
Всякий, как мог, разворачивался в ставших многим из них маленьких королевствах, в то время как к управлению большой страны приходили рядовые чекистские служки, приятели по дачному кооперативу, друзья по альма-матер, просто рекомендованные товарищами по работе земляки и т. п.
Весной — летом следующего года, отправляя на неизбежный отдых Юрия Лужкова и, возможно, кого-то еще из старых тяжеловесов, мы будем наблюдать, как освобождаемые теплые и важные места заполняются новыми, большей частью не известными сейчас друзьями, сослуживцами новоизбранного президента. Смена явно засидевшегося на Москве Лужкова или тоскующего на слишком публичном месте Грызлова на других людей вовсе не будет означать раскупорку заброшенных и замусоренных кадровых лифтовых шахт.
Выбранный по принципу личной дружбы, преданности, обязанности президент будет подбирать свои кадры точно так же.
Доводя этот принцип до логического конца, всякое свободное движение наверх должно быть вовсе отменено. Кадровый лифт переведен на режим спецобслуживания.
