Цивилизация
Обнародованная вице-спикером парламента Северной Осетии Станиславом Кесаевым версия доклада местной парламентской комиссии о расследовании теракта в Беслане сразу породила разговоры о том, что письменный вариант радикально отличается от устного. В любом случае, озвученные выводы далеко не во всем соответствовали тому, что говорил сам Кесаев в течение последнего года в своих заявлениях и интервью. Что только подтверждает высказывавшиеся не раз опасения, что правду об этих событиях общество в ближайшие годы узнать не сможет, независимо от того, на какую, в конце концов, дату будет назначен итоговый доклад комиссии Торшина.
Видимо, та самая комиссия, которая все и решает, свои выводы уже сделала, а дело комиссий парламентских — это решение озвучить.
Проблема тем не менее не только и даже не столько в конкретной бесланской истории. Беда в том, что сегодня в России эффективное парламентское расследование невозможно в принципе. Ни по закону, ни по сути. Потому что этот институт реально может действовать лишь при наличии конкурентной политической системы, подразумевающей реальное состязание партий и разделение властей. Проще говоря, при наличии базовых условий, обеспечивающих необходимую степень независимости расследования. И политический запрос на подобные расследования со стороны представительной власти должен быть привычным и естественным, что сегодня еще большая утопия, чем это было недавно. А ведь еще в 2002 году, когда случилась трагедия «Норд-Оста», прошлый состав Государственной думы, в котором у «Единой России» было не конституционное, а простое большинство, проголосовал против создания комиссии для парламентского расследования. Решения о создании парламентской комиссии по расследованию трагедии Беслана новая, уже абсолютно подконтрольная кремлевской администрации Дума тоже не принимала, пока о согласии на такое расследование не заявил сам президент. В итоге была создана комиссия Торшина, объединившая представителей обеих палат парламента.
В результате получается, что решения о парламентском расследовании принимает не парламент, а Кремль, чья деятельность в определенных случаях может, а иногда и должна стать предметом такого расследования.
В развитии самостоятельной деятельности независимой по Конституции ветви власти появляется президентский же вариант закона о парламентском расследовании, в принципе запрещающий депутатам разбираться в причинах наиболее резонансных трагедий по существу. В первом варианте этого законопроекта вообще содержалось положение, делающее практически невозможным само начало парламентского расследования: его нельзя было проводить, если по факту, который должен стать предметом такого расследования, возбуждено уголовное дело. Но поскольку по каждому громкому делу уголовное дело возбуждается моментально, парламентское расследование автоматически становилось незаконным. Сейчас это абсурдное положение убрали, но и в нынешнем варианте закон блокирует большинство тем, являющихся предметом парламентского расследования в демократическом государстве, а именно: деятельность президента, спецслужб и следственных органов.
В таких гармоничных условиях, когда ни «верхи» — Кремль, ни «низы» — в данном случае прокремлевское большинство парламента, — не хотят независимых расследований, их и не будет.
Как и не будет никаких возможностей у общества контролировать действия власти. Понятно ведь, что парламентское расследование не может быть независимее самого парламента.
И также понятно, почему, например, в США именно благодаря парламентскому расследованию терактов 11 сентября 2001 года была подвергнута кардинальной ревизии деятельность всех американских спецслужб. Ведь республиканцу Бушу надо было переизбираться на второй срок, а самим республиканцам — сохранять большинство в обеих палатах парламента. Притом что политическая конкуренция между республиканцами и демократами — это не фикция. В России же парламентское большинство искусственно создано Кремлем, и всякое реальное расследование деятельности правоохранительных органов или органов исполнительной власти будет восприниматься как элементарный выпад против «хозяев». В России не сформирован политический заказ на парламентское расследование. Повторимся — оно по сути не выгодно никому: ни парламенту как законодательной власти, ни правоохранительным органам, которые не подконтрольны обществу, ни самой исполнительной власти, столь же тому же обществу не подконтрольной.
В результате, все результаты расследований, выводы и рекомендации определяются не комиссиями, а внутри президентской бюрократической вертикали. В эту бюрократическую вертикаль — если возвращаться к Беслану — вписаны и власти Северной Осетии. Хотя у нынешнего главы республики Таймураза Мамсурова в заложниках были собственные дети, своим нынешним положением он обязан, в первую очередь, кремлевской администрации и президенту России, которые его назначали. И потому ни глава Северной Осетии, ни подконтрольный ему парламент республики в своем расследовании никогда не пойдут против политической воли Кремля.
В этом смысле парламентское расследование в России такой же муляж демократии, как, например, Общественная палата.
Похоже на детскую железную дорогу: рельсы есть, локомотивы, вагоны и семафоры тоже есть: поиграть можно — доехать никуда нельзя.
