Цивилизация
Когда нет твердой уверенности в будущем, невольно начинаешь думать о прошлом. Если нет сил полноценно представить себе свое завтра, некие его желаемые черты приписываются прекрасному вчера. Отсюда и извечная людская вера в обязательно существовавший «золотой век».
Среди тех, кто не смог или не захотел встроиться в путинский режим, сегодня сильна ностальгия по «ушедшим демократическим временам». Наибольшее распространение получили два ее вида: сожаление по «бурным 90-м» и тоска по «прагматичному началу XXI века».
90-е — время публичной политической игры и, соответственно, невероятного для нынешних дней плюрализма мнений и возможности их тиражировать при помощи любых медиаресурсов. Эпоха расцвета «бесконтактного карате», когда угроза действия могла заменить само действие. Что, соответственно, позволяло обходиться без излишних мускульных усилий.
90-е — час свободы и слабого государства. Чахлого настолько, что сильной руки под конец захотели даже те, для кого недееспособность государства была залогом жизненного успеха.
Начало нынешнего десятилетия — время яростных разговоров о назревших структурных реформах и даже иногда решительных попыток претворить их в жизнь. Период всеобщего умиротворения и прекращения самоубийственных для политического класса распрей.
Санация Владимира Гусинского и Бориса Березовского была воспринята тем же политическим классом как долгожданное освобождение от наиболее беспокойных и деятельных игроков предыдущего десятилетия. Некоторые смущавшие черты режима Владимира Путина казались неизбежной и не слишком высокой платой за стабильность. Тем более что власть ассоциировалась не только и не столько с президентом, но с главой его администрации и премьер-министром, считавшимися вполне прагматичными политиками и сторонниками либеральной модернизации.
<1>И от той и от другой эпохи сегодня остались только аутсайдеры политического и экономического процесса и их ностальгия по ушедшим временам. Последнее вызывает наибольшие опасения. Поскольку ностальгия по минувшему — первый шаг к работе над мемуарами, написание которых, как правило, исключает и активное действие, и активную, направленную в будущее мысль.
Это только члены политического класса уверены в том, что граждане обязаны их содержать исключительно из уважения к былым заслугам. На самом-то деле, обязанность политиков и тех, кто их поддерживает интеллектуально и организационно, — выработка вариантов будущего страны и, по мере подготовки предложений, представление их согражданам, дабы те могли сделать свой выбор. Безусловно, описанная модель взаимоотношений общества и политического класса идеальна, особенно в той части, что касается выбора сограждан.
Однако обязанности думать о будущем с российских политиков никто не снимал. Они освободили себя от этого труда самостоятельно. Не до того — ностальгия мучает.
Если бы нынешняя команда Владимира Путина сама озаботилась долгосрочным стратегическим планированием, если бы нынешние министры и администраторы со Старой площади тратили хотя бы часть своих необъятных ресурсов на поиск новых ориентиров для страны, судьба нынешнего режима была бы гарантированно долгой и счастливой. Однако и власть, как и оппозиция, тоже мучается ностальгией, только по гораздо более удаленным от нас временам. Годам так по 70-м. С поправкой на нынешние вольности боярские. Именно поэтому власть не в состоянии окончательно разбить оппозицию. Не задавить массой, а именно разбить, выбросить на обочину истории, так чтобы уже и шансов на возвращение не осталось.
Увлеченность политического класса ностальгией делает его уязвимым перед любой новой силой, не располагающей ни серьезными ресурсами, ни должным опытом.
Зато у нее будет главное — готовность думать о «завтра», а не заливаться слезами по поводу прекрасного «вчера» или пытаться выстроить «позавчера» с косметическими изменениями.
Будущее за теми, кто думает о будущем. И ничего с этим поделать нельзя.
