Цивилизация
Что ж удивительного: в России издавна относились к иностранцам по двойному стандарту — то заискивая, то со смутным страхом, а подчас и с нескрываемыми презрением и ненавистью — всегда как к другим, непохожим, чужакам. Немцы задолго до первой мировой войны были «немчура», французы — «лягушатники», об американцах и говорить нечего — потомки пиратов и разбойников. И даже дьявол у Булгакова, «консультант с копытом», был, разумеется, иностранцем.
~ По совести сказать, неприязнь к чужим и ксенофобия свойственны отнюдь не только нам, русским. Стойкие предрассудки по поводу даже ближних соседей, пусть подчас и окрашенные юмором, свидетельствуют о том, что ксенофобия — порок самый распространенный. Но, кажется, ни у одного более или менее цивилизованного народа она не принимала столь явственный характер демонизации чужих — ну разве что у каннибалов. Причем эта черта проявилась в наиболее выраженном виде в нашей близкой истории, прежде всего, в советский период.
Скажем, сталинское искусство не просто демонизировало все иностранное, в нем существовала целая иерархия демонов с Запада — от мелких чертей, как в фильме «Цирк», до того же Воланда.
Это объясняется своего рода советской космогонией: страна света и добра окружена сонмом нечисти, всегда готовой совратить «нашего человека», смутить, сбить с пути и погубить в конечном итоге. Эта оппозиция «советский рай — иностранный ад» осталась и при Хрущеве, достаточно вспомнить фильмы пятидесятых, исполненных почти мистическим страхом перед невероятно расплодившимися иностранными шпионами. Впрочем, уже тогда в народе распевались иронические песенки про «достать секретного завода план».
При Брежневе ксенофобия держалась, но приняла малоубедительные формы всяческих партийных инструктажей, предупреждающих советского туриста ли, артиста ли, выезжающего за рубеж, о всевозможных непременных провокациях. Но эта тема уже профанировалась и стала хороша для анекдотов, песенок Высоцкого и фильма Гайдая «Бриллиантовая рука». Так что в народе всегда было больше здравого смысла, чем у власти.
Но вот наступила перестройка, а затем пора демократии, доморощенного капитализма и рыночных отношений. И двойной счет — один к себе, другой к ним — стал носить уже не сакральный, а сугубо материальный, хозяйственный, так сказать, характер.
Российские «олигархи» и банкиры нынче, прежде всего, уязвлены валютной политикой родного государства. Ибо то, что законодательно разрешено международному капиталу, запрещено отечественному. Речь, прежде всего, о свободном движении валюты, о всяческих квотах, ставках и акцизах. Но все это в конечном итоге дело специалистов, и нам, грешным, во всех тонкостях не разобраться. Но есть и другие, бытовые, но от этого только более удивительные стороны этого же явления. Правда, с обратным знаком.
В кассе Музея современного искусства имени Церетели, у которой не было ни одного человека, кассирша, оглядев меня, строго спросила:
— Вы иностранец?
Несколько оторопев, я по инерции стал отнекиваться и пожалел, что оставил паспорт дома.
— Нет, — заверил я ее, по возможности без акцента. И не без сожаления она выдала мне билет за шестьдесят рублей.
— А если бы я был иностранцем?
— Тогда с вас причиталось бы сто двадцать.
— Но почему?
— Они там зарабатывают больше, — был ответ. По-своему логичный.
Но как при этой логике быть с колбасой — ее ведь тоже нужно продавать гостям с Запада втридорога. И брать повышенную плату в городском транспорте. И за телефонные переговоры.
А с другой стороны, как быть с каким-нибудь гостем из Гвинеи, где в среднем зарабатывают меньше, чем у нас, — а ну как пойдет в Музей современного искусства Церетели?
::: Практика обдирания иностранцев очень широка. Причем отчего-то именно на культурном фронте и в гостиничном бизнесе. Она распространяется даже на краеведческие музеи на территориях монастырей. В Третьяковке билет для иностранного господина стоит в 7,5 раза дороже, чем для нас с вами! Экскурсия по Москве — в 6. Вход в Пушкинский, чтобы полюбоваться на их же шедевры, — в 8 раз. В Эрмитаж с их малыми и большими голландцами — и вовсе в 20!
Помимо того что это очевидное варварство — представьте, что эдак поступают в Лувре или в Прадо, такие поборы, скорее всего, противозаконны. Фактически это собирание налога с иностранцев отдельно взятыми учреждениями. Не говоря уж о том, что это совершенно нелогично. Некая дифференциация стоимости существует и внутри, для своих, — скидки для студентов, школьников, пенсионеров, инвалидов. Но представьте себе, что перед вами в очереди в ту же Третьяковку стоит г-н Авен или г-н Абрамович, но с него берут столько же, сколько с вас. Следуя логике церетелиевской кассирши — это верх несправедливости, он зарабатывает явно побольше, чем простые любители русского искусства...
И наконец, это еще и элементарное хамство — заглядывать в чужой карман, пусть и иностранный. А ведь этим же грешат и государственные структуры, гоняющиеся за кредитами, которые потом будут реструктуризироваться. За гуманитарной помощью. За грантами Сороса. У них ведь много, не обеднеют. А нам — надо...
Справедливости ради надо сказать, что и у нас возникает традиция не содрать с кого-нибудь, кто побогаче, а дать. Причем идет это желание тоже от народа, собирающего добро и отдающее последнее пострадавшим от пожаров, взрывов, наводнений. Так что нравственно мы на правильном пути. Осталось лишь, чтобы оставили иностранцев в покое. И пускали бы созерцать отечественные шедевры по одинаковой с прочими цене. А то ведь выйдет себе дороже.
