Цивилизация
Итак, полку новых русских политэмигрантов прибыло. Юлий Дубов, писатель и соратник политэмигранта Березовского, сам признан политэмигрантом в Англии. В России это расценивается преимущественно как курьез и еще одно ведомственное поражение генпрокуратуры, то есть в обычном духе сознания призрачности и чудаковатости нашей русской жизни: мы-то знаем, что и Березовский не политэмигрант, и прокуратура не прокуратура. Но они, там, этого понять, конечно, не могут.
Между тем российская власть и государство Россия в целом в последнее время претерпели ряд чувствительных уколов. Европейские организации ПАСЕ и ОБСЕ отказались посылать своих наблюдателей на выборы президента Чечни. А греческий суд в присланных нашей прокуратурой документах на Владимира Гусинского не нашел просто даже предмета рассмотрения. Российская власть уже привыкла к этим мелким неприятностям и дежурно, устами специально назначенных людей выговаривает иностранцам: и информированы они плохо, и в чужом глазу ищут соринки, когда у самих бревна, и в процессах не разбираются, и вопросы глубоко не знают.
Дело, однако, обстоит гораздо серьезнее. Европейская юридическая бюрократия мыслит процедурами и прецедентами. И решения европейских организаций относительно чеченских выборов, и решения МВД Великобритании по Березовскому и Дубову, равно как и определения Интерпола по делу Владимира Гусинского, существенно, хотя и постепенно, меняют международный статус России. Если раньше Россия выглядела как страна, которая не способна обеспечить отвечающий европейским нормам правовой режим, но декларирующая его в качестве своей цели, то теперь — как страна с окуклившейся декоративной правовой системой, годной только для внутреннего употребления.
Имеет место, то есть, эдакая мягкая лукашенизация международного статуса нашего национального правового режима.
И не надо думать, что нас это не касается. Последовательная юридическая маргинализация России, которой столь творчески и последовательно занимается российская прокуратура, приводит к тому, что национальный правовой режим оказывается не способен защитить интересы российских граждан, компаний и страны в целом, когда это действительно нужно. Кто ж будет всерьез рассматривать юридические аргументы стороны, всемирно известной процессами по экстрадиции Гусинского, Березовского и Дубова?
Не менее чувствительным может оказаться в известный момент и прецедент нового - после пятнадцатилетнего перерыва - признания России страной, из которой эмигрируют по политическим мотивам.
Метод, с помощью которого прокуратура умудрилась превратить Остапа Бендера российской демократии - г-на Березовского в международно признанного политэмигранта, прост, как две копейки, и, с легкой руки президента Путина, именуется «спором хозяйствующих субъектов». Заграничных правоприменителей всякий раз приводит в недоумение манер российской прокуратуры со свирепостью льва преследовать одного из таковых субъектов в то время, как другой субъект не имеет к нему никаких претензий. По этой схеме построены дела что Дубова с Березовским, что Гусинского, что Платона Лебедева.
Предположим, ВАЗ не платит налоги в самарский бюджет, а предприниматели Дубов и Березовский берут на ВАЗе автомобили на реализацию в кредит. Затем они в счет долгов ВАЗа перед областью отдают области 6% акций своего «ЛогоВАЗа» и зачитывают, таким образом, с согласия ВАЗовского начальства свои долги перед заводом. А через десять, понимаете, лет приходят просветленные прокурорские работники с такой свежей новостью, что акции «ЛогоВАЗа» не стоят тех денег, которые были таким способом зачтены. И собираются, понимаете, г-д Березовского и Дубова сажать в тюрьму за то, что те честно не предуведомили о том сотрудников самарской администрации, этих тихих тружеников областной пользы.
Остап Бендер, как известно, чтил Уголовный кодекс и никогда его не нарушал. Он просто знал, что это делают все остальные. На том и жил.
Прокуратура тоже это знает. А потому расследует не событие преступление и даже не нанесение ущерба (в этом случае ей пришлось бы заняться самарскими чиновниками), а факт получения выгоды. Ибо если была выгода, то уж преступление точно было.
~ Вот ведь и греческое правосудие с той аккуратностью, с которой разговаривают с больными, запросило у российских коллег разъяснений, что, собственно, значит с точки зрения российского законодательства соглашение о возмещении ущерба, какие имеет оно последствия. Что, то есть, переводя в простую речь, инкриминируется Владимиру Гусинскому, если «Газпром» зачел акции его компаний в счет возмещения кредита? Ну, не понимают люди, что в споре хозяйствующих субъектов главный герой — прокуратура. Не понимают, то есть, самой сути хозяйствования.
Нет, конечно, Березовский не политэмигрант. Какие вообще могут быть политэмигранты в стране хозяйствующих субъектов? Сама суть хозяйствования, тот национальный коррупционный режим, который отражается в претензиях прокурорских, заключается в том, что власть выдает вам мандат на хозяйствование и власть же по своему усмотрению его отнимает. А вот восставать против этого распорядка и есть главное, в сущности единственное, серьезное политическое преступление в стране субъектов.
