Вошли в образа

А вот уже и русские попы стали, типа, плохие. Симпатичные молодые люди с хорошими лицами, каких много в модных дешевых кафе для молодежи, обзывают православных мракобесами. Дожили.

Коллега — не девочка, а из другого, нашего, ближе к нашему, слоя жизни — выставила на всеобщее обозрение пост навроде: никогда не думала что крестный ход будет вызывать чувство опасности. Это про казачков, уходящих с многострадального «Винзавода». Ну а что — мода такая! Лет 30 назад, как сейчас помню, была мода на богоискательство, а сейчас — пожалте, на богоборчество! Какие подходы у нас разносторонние, какой широкий мы, однако, народ.

И не надо приуменьшать значение моды и принижать ее роль. Мода нас душит, и мы ей рабски подчиняемся. Сказано вот: не носить офицерских сапог, а вместо них штатские штиблеты – и 99,99% так и сделали!

Велено без шляп — и редкий художник или там цыган, на худой конец, лысый артист осмелится выйти в люди при запретном головном уборе. Приказано модой-царицей всем жарить и парить — и вот уже властители дум орудуют на кухне черпаками, хвастая друг перед другом дамскими умениями. Государством управлять у нас решительно никто не умеет, а в кухарки все полезли, ну все, самые даже, казалось бы, неожиданные люди! Не удивлюсь, если скоро мы увидим, как некто варит суп из воланчиков, будь они неладны.

И вот, значит, клерикалы плохие. Каково? Нормально? Я тут наверно сразу должен объявить что сам крещеный, и не раскрещивался, из православия не выходил, и даже вслед за Веней Ерофеевым, при всем уважении к его творчеству, не просился в католичество. Старомодный я человек. Христианские книжечки почитывал я еще в те времена, когда иные теперешние большие демократы вступали в КПСС и отирались по комсомольским комитетам, а нельзя ли там как-то сколотить первичный капитал, чтоб после было на что строить капитализм — самый передовой строй, да здравствует он!

И на старом, и на новом витке спирали немало мне довелось повидать разных батюшек. Иные из них были мне непонятны, ну, наверно, в силу пропасти между нашими жизнями, нашими экспириенсами, другие ближе, кто-то из них оказался прекрасным собутыльником, задушевным и трогательным.

К одному из них я ездил в далекую область, на край России, писал текст про то, как человек усыновил 40 сирот. А было это лет 15 назад. Сейчас кто бы пропустил такую заметку? Другой живет поближе, мы с ним вместе ездили по тюрьмам, каждый по своим делам. Узники, кстати, если кому интересно, тянутся к вере и к священникам, продвинутая молодежь, к которой я необычайно тепло отношусь, вспомнит про религию рабов, ну да пусть вспоминает себе, религии от этого не убудет. Третий живет в близком Подмосковье, и я у него изредка бываю в храме, когда после службы остаются только свои и сидят за табльдотом с какими Бог послал закусками. Там некое простое и незатейливое настроение, какое редко где мне приходится встречать.

Я тут довольно далек от того, чтоб вступаться за церковь, защищать попов или, к примеру, проповедовать. Авось без меня справятся. И не за то, чтоб клеймить вольномышленников! Кстати — вот, чтоб не забыть — «Пусек» мне жаль, и, конечно, надо их срочно выпустить, это для справки. А вот с любопытством наблюдаю я за новым общественным настроением. Современным. Да, раньше все было иначе.

При советах старинный намеренно и подчеркнуто старомодный прикид батюшек был хорош, на мой взгляд, хоть тем, что показывал: вот, 2000 лет уже христианству и тысяча — крещению Руси, а большевики что ж — пришли и ушли, да их и через 100 лет никто не вспомнит.

Ну не то чтоб вечность вставала перед мысленным взором, хотя и она тоже, но уж бренность и тленность режима — кстати, кстати! — приходила на ум.

Я, пожалуй бы, порадовался, если б теперешние элитные батюшки стали ездить на машинах попроще и селились в квартирах в каком-нибудь Марьино, поближе к народу своему, и часы бы носили отечественные, не дороже чем за 1000 рублей. И если б даже сожительствовали с дамами, то как-то вдали от светских глаз. И форму б поменяли, вон армия уж сколько раз переодевалась, которая, небось, подревней православия, — а тут что, заповедник? Но эти мои воззрения никого там у них не волнуют, и правильно.

Что же клерикалы этим своим показным презрением к моде и к пиару хотят нам сказать? На что намекают — не на то ли, что мы слишком легкоголово следуем за модой и верим во все глупости, которые подкидывает нам начальство? Может, они дают нам такую мысль: вот, не нравимся мы вам, а сами-то вы хороши? Собой довольны? Так что даже хвастаете? Ну-ну… Бревно в глазу и прочая, и прочая.

Ну что сказать вообще про церковных иерархов? Чиновники они и есть чиновники. Хоть по образовательной линии, хоть по военной, хоть вон по линии патриархии. Что с них взять?

И что до них сельской учительнице, которая задаром, считай, учит детей грамоте, чтоб уж совсем нам не догнать Африку. Или вот медсестры выхаживают младенцев после операций за 7000 рублей в месяц. Видя «Мерседес» только в новостях про свое гламурное начальство. А из попов я вспоминаю самого, может, прекрасного и яркого, кто повстречался мне на пути. Это отец Никодим из Калужской области. Не очень грамотный старик, он жил по писаному, по сказанному, как мог и как верил. Бывало, приходит к нему старушка, жалуется на возраст и на немощь и денег просит. О. Никодим ее стыдит:

— Что, 70 тебе? Девчонка! А мне 80. Работать тяжело? Есть нечего? А вот я тебе дам картошки мешок, сам накопал, на своем огороде, бери!

При мне батюшка учил отбивать косу — да не меня, городского, а самых натуральных деревенских. Они, насупившись, смотрели: ну, конечно, неприятно такое… Никодим рассказывал про своего сына, тот подался в физики.

— И что ж он там делает, физик-то?
— Не могу сказать. Он объяснял, да я мало что понял. Есть у них там колесо огромное и крутится быстро-быстро. А вдруг сорвется оно с оси? Тогда, сказывал он, много беды оно наделает… А что за колесо такое — поди пойми. Не нашего, наверно, ума дело, всего ж не поймешь.

Этот пассаж был натурально про инновации и модернизацию, как вы понимаете. Давно не видал я трогательного старика Никодима. В деревне его давно не встречали. Поехал я как-то в райцентр, зашел в храм, спросил про Никодима. Сказали, что ушел от дел, где теперь — неизвестно. Если жив еще, дай Бог ему здоровья. А нет — ну так по-любому едва ли такой персонаж забудется.

Хорошо все ж, что мы с ним когда-то повстречались. А то все лезут, бывает, в голову мысли про то, какие мы умные, и современные, и продвинутые.

Следующая мысль будет про то, что мы умней и во всем лучше своих отцов, и дедов, и прадедов. Как же им, глупым, удалось такую страну построить и удержать? Впрочем, она уж развалилась. И еще не все осколки нам показаны.

Где, в каких местах треснула наша все еще великая льдина? На какие части ее еще разорвет? Куда, в какие стороны понесутся малые дикие льдины? Поди знай.