Чисто хорватское ограбление

Одним прекрасным воскресным утром (а именно 17.07.2011) известный арт-дилер Игорь Метелицын проснулся на втором этаже своей Villa Elena на берегу Адриатики, в престижном районе древнего города Ровинь, который Тито после Второй мировой оттяпал у итальянцев за фашизм. Все было как всегда: под окном лениво шелестели пальмы, на близком берегу орали голодные чайки, тихо и дорого гудел кондей, гламурно тикала на руке розовая голда за двадцатку (а с виду как за сотку).

Спал Игорь Германович очень чутко в то утро, поскольку боялся проспать. В 8.00 он должен был выехать на экскурсию к древним памятникам Истрии, ну а куда ж щас без культурки? Выезд планировался с участием ведущих хорватских интеллектуалов: профессора Ивицы Матейчича из Риеки и бывшего функционера (был министром и послом в России) Божо Ковачевича, писателя, который всерьез подумывает о возвращении в большую политику (кстати, пора: ему палец в рот не клади!).

В хорватском языке в отличие от русского остался звательный падеж, и если человека зовут Игорь, то его окликают так: «Игоре!» А если Божо, то обращаются к нему так: «Боже». Типа: «Боже, а давай мы с тобой махнем по стакану белого!» А он отвечает: «Давай, Игоре, махнем! Но только по одному стакану». Прости, Господи.

Арт-дилеры, они же какие? Как наркоманы: чуть снизишь накал ознакомления с культурными ценностями, так сразу начинается ломка.

И вот Метелицын понял, отчего проснулся: на первом этаже что-то постукивало и позвякивало, а временами резко грохала разбиваемая посуда. И это в полшестого!

«Наверно, Ленкин племянник спросонья не может найти дверь в сортир — и вот, колотит посуду в кладовке в безуспешных попытках отыскать унитаз, не ровен час обоссыт мой art garbage (запасники)», — подумал арт-дилер. И толкнул в бок жену (в честь которой и названа вилла):

— Твой родственник, ты и иди с ним разбирайся.

Лена подскочила сразу: с Игорем Германовичем шутки плохи, он не любит два раза повторять просьбу, и все его четыре жены (не одновременно, а по очереди) имели случаи в этом убедиться. Как была, в брендовой пижаме, она побежала на звон. А там вместо любимого племянника Сережи Темникова (звезды Лаборатории Касперского, который недавно вернулся с полугодовой стажировки из Штатов) незнакомый парень.

— Может, Сережа привел ночью с дискотеки? – подумала было она. – Хотя нет. Он же убежденный натурал. Может, кто-то приехал? У нас же всегда полно гостей… Да вроде вчера заезда не было, вот только Сережа разве что…

Короче, когда она окончательно проснулась и поняла, что в доме вор, то заорала. Но не бессмысленно «а-а-а!» или там «ой!», а строго и со значением.

— Ты что здесь делаешь? — как бы собирая фактуру на месте происшествия, чтоб облегчить работу местной полиции.

Девушка она решительная, боевая, хрен ее чем испугаешь – ну уж точно не европейским политкорректным домушником. Который, держа под мышкой некий черный предмет, быстро подошел к двери, отпер ее, вышел на улицу – и уж только тогда побежал.

Поднялся и хозяин. Услышав крик, он рванул вниз, чтобы нокаутировать злодея (он же боксер-разрядник, воспитанник знаменитой одесской школы Бахмана, откуда его в свое время выгнали за наглость), однако все уже кончилось.

Вызвали полицию. Мент примчался через 10 минут, бегло осмотрел место происшествия и, поняв, что защищать пока никого не надо, уехал, пообещав к восьми утра прислать серьезную следственную бригаду. Которая и явилась в назначенное время на двух машинах и одном мотоцикле. Половина бригады вскоре уехала, а двое следаков в штатском остались.

Вообще русского человека всегда напрягает вид иностранных полицаев. Они выглядят очень экзотически, у них все не как у людей. Вместо того чтоб быть толстыми, грубыми и злобными, вместо того чтоб ненавидеть клиентов и желать с них слупить бабла, как это заведено в приличных цивилизованных странах, хорватские менты стройны и вежливы. И трудно вообще поверить, что это менты, до того у них одухотворенные лица и человеческие улыбки.

Ментам сразу показали потрясающую вещь, а именно привязанную к перилам террасы собачку. Маленькую, черненькую, с острой мордой и коричневыми подпалинами. Величиной с крупного кота. По всему выходило, что это вор ее привязал, а поскольку его спугнули и пришлось ему рвать когти, он своего друга бросил в беде одного. И вот кобелек теперь сидел и покорно и верно ждал своего хозяина. Метелицыну показалось, что это привет Юрию Росту, этакая постмодернистская инсталляция на тему давнего очерка великого журналиста в «Комсомольской правде» про собачку, которая ждала, ждала хозяина в аэропорту – Внуково, кажется, – да так, не дождавшись, и подохла. И ей поставили памятник.

Чтоб теперешний кобелек не сдох раньше времени, ему кинули сосиску, которую тот после некоторых колебаний сожрал. Манерничать не стал: очень неверен воровской заработок, нелегка криминальная жизнь! Когда еще пайку выдадут…

Я, честно говоря, даже, пардон, порадовался, что наша экскурсия сорвалась, поскольку уж перекормлен культурными ценностями (хоть при слове «культура» рука никуда и не тянется, благо я давно не таскаю с собой волыну), и с чувством удовлетворения пил пиво на террасе. Ну а что, с полным на то правом: был как раз день металлурга, а я в молодости поработал на «Азовстали» в Жданове и в Макеевке на Кирова, каменщиком в управлении «Донбассдомнаремонт». Выпивая так по чуть, я бегло осматривал из кресла место происшествия, ностальгически вспоминая, как в юности был криминальным репортером – ну, это уже после карьеры в металлургической отрасли.

— Признайся, ты ведь уже лет 20 не выезжал на место происшествия? – спросил Метелицын.

И точно, лет 20 уже прошло. Я вспомнил еще выезд на какие-то мутные терки с осведомителями в буфете мотеля «Варшавский», где я пытался выяснить хоть что-то про двух своих дружественных ментов, которых, как после выяснилось, убил Фидель из подольской бригады, а после сам подорвался на своей же гранате, нечаянно, когда его приехали брать…

Следаки, отказавшись от кофе, ползали по совмещенному санузлу первого этажа, снимая отпечатки пальцев.

Мы – то есть хозяева, я, сосед по даче отставник Петрович, служивший когда-то силовиком (ну а что, у каждого есть дачники-отставники по соседству, куда ни плюнь, да хоть в кооператив «Озеро») и взволнованный Ковачевич, душевный человек, который с женой Элизабетой, албанской христианкой (в точности как мать Тереза), приехал помочь, если вдруг что, – сидели на террасе. И обсуждали ситуацию. В новом свете перед нами предстал велосипед, оставленный кем-то у забора виллы с неделю назад. Он теперь будоражил наше воображение с новой силой. Что бы это могло означать? Хозяин, как только подкинули велосипед, посовещался с соседом-хорватом на предмет «а не вызвать ли полицию?». Тот отсоветовал связываться с властями: от них лучше держаться подальше. Тем более что территория по ту сторону забора ничья. Там можно не то что велосипед – самосвал припарковать. Я предложил было вызвать эвакуатор, но это не покатило. Почему вот так бросили велосипед? Осмотрев его, я дал версию: правая педаль была вся в собачьем говне (его тут, как в Париже, не убирают). Хозяин бросил свое вело, когда обнаружил загрязнение, а заберет, как только дожди, редкие тут, отмоют педаль…

Теперь, конечно, было желание связать таинственный велосипед со злодеем:

— Он его тут специально оставил! Например, ночью бы его застукали возле дома. Он сказал бы: я тут оставил велосипед, а теперь вот пришел его забрать. Ну и что, что ночь? Когда захотел, тогда и забрал.
— А почему он молчал, когда хозяйка на него орала?
— Может, он глухонемой?
— Или даже слепой? – предположил я. – Тогда с собакой все понятно, зачем он ее взял на дело: это его поводырь.

В общем, мы пили кофе с пивом и болтали о том о сем, в жанре иронического детектива, когда какие-то тетки-бездельницы расследуют совершенные в дачном кооперативе злодеяния, в модных книжках.

Менты меж тем продолжали осмотр. Значит, вор вскрыл окошко санузла и залез через него в дом. В аккурат под окошком размещалась хлипкая полочка, на которой стояли пузырьки, – вор сорвал полку с дюбелей и высыпал склянки на плитку пола, вот вам и первый аларм. Вдруг хозяйка вспомнила, что полочку подарил на новоселье как раз сосед-отставник! Даритель ее сперва лично выпилил лобзиком из останков какого-то ящика, потом разукрасил приклеенными ракушками, после чего приладил это все при помощи ручной дрели к стенке в выбранном им месте.

— Ну ты даешь, Петрович! – похвалил его я как ветеран криминальной журналистики. – Грамотно работаешь. Не зря тебя партия отправила за рубеж. А как ты иголки под ногти загоняешь, наверно, просто загляденье!

Он улыбался самодовольно, не подтверждая, но и не опровергая вслух моих подозрений:

— Главное, что приборчик сработал! Дешево, сердито и эффективно…

Похожий случай был с моим ныне покойным дедушкой, тоже отставником спецслужб. Чтоб вычислить, кто у него из офисного стола ворует дефицитные папиросы, он набил несколько «казбечин» адской смесью – табачком, смешанным с обрезками ногтей. Осталось только дождаться, когда вор зайдется в кашле, – вот он и изобличен.

Вы будете смеяться, но, если б не хитрая отставная спецслужебная полочка, злоумышленник без спешки осмотрел бы первый этаж и легко обнаружил бы валяющийся в кресле огромный хозяйский кошелек с паспортами, кредитками и кэшем. А так он ухватил базу от стационарного телефона и нетбук, который два года назад не стоил и 400 долларов, и двое пластиковых часов.

Молодец, отставник, борозды не испортил! Он пил не пиво, как мы (ему не по рангу), но мальвазию, до которой большой охотник.

Менты так более или менее закончили свои оперативно-разыскные мероприятия и напоследок сфотографировали собаку. Само собой, анфас и профиль. Что было несложно, благо она сама поворачивала голову, куда положено. Я заметил, что, когда к кобельку приближался штатский, у кобелька дрожала правая задняя нога, а когда мент, пусть и в штатском, то дрожал, в свою очередь, хвост. Может, это он так давал маяка вору-хозяину? Чувствуя ментов нутром? Знавал я когда-то в Калуге хорошего парня, Лёву Миленушкина, так его пуделек при виде ментов аж захлебывался от лая. А этот хорватский кобель все делал наоборот – при виде ментов затыкался и смотрел в пол, а на меня открывал пасть по полной программе. Когда его пригласили в машину, повели под белы руки, он шел как шелковый, ни разу не открывши пасть. Подошли они, значит, к машине, открыли багажник, старшой в штатском сделал еле уловимый жест, типа алле-оп – и кобелек запрыгнул внутрь и там присел, застыл, не издав ни звука.

— Может, она undercover? Собачка эта? Черт ее знает… Помогает вот так отлавливать ворье.
— Или просто законопослушная, как все тут, в католической Европе?
— Поди знай…
— Признайся, это ведь ты все организовал, чтоб развлечь и себя, и нас, а то мы заскучали в этой скучной глуши, где никогда ничего не происходит? – со смехом спросил меня хозяин.

Я обиделся и ушел на послеобеденный сон.

В седьмом часу вечера от обворованного Метелицына раздался звонок:

— Меня в полицию вызывают! Хочешь – поехали вместе.

В ментовке нас ждал наш следак в штатском. Под расписку он вручил нетбук, базу от телефона и двое пластиковых часов, тоже хозяйских.

— А это ты получаешь как что, в рамках чего? Просто получил – и все? – спросил я Метелицына.
— Ну да…

Притом что заявления никто не писал, и протоколов мы не видели. Кроме всего прочего, нам предложили и богатый какой-то телефон. Явно не наш. Проверяют, смекнул я и наступил Метелицыну на ногу, чтоб он не клюнул на наживку.

— Что вы можете сказать для прессы? – спросили мы, уходя.
— Ну, если скажете пару добрых слов о хорватской полиции, мы будем рады.
— А где этот парень?
— У нас тут сидит.
— Можно на него глянуть?
— Нет.
— И сколько он получит?
— Да, скорей всего, нисколько. Бедный, нищий, бездомный. К тому ж он говорит, что приходил к вам, звонил в дверь, хотел отдать все это барахло, а ему никто не открыл. Наверно, вы были на пляже.
— Так что, мы его скоро снова можем встретить?
— Почему нет?
— А собачка где?
— Сдана в приют.

Мы ушли в задумчивости. С одной стороны, с другой стороны…

— У нас, в штате Нью-Джерси, если кто залезает в дом – так это страшное преступление! Можно сразу стрелять в лоб – и ничего тебе не будет, — это еще утром рассказывал Метелицын менту. Тот отвечал:
— У нас тут другая жизнь. Один знакомый полицейский проснулся ночью у себя дома, увидел, что кто-то копается в его вещах, и выстрелил из табельного. Так теперь сидит в тюрьме.
— Кто сидит?
— Как кто? Полицейский!
— А вор?
— Вор был легко ранен, сейчас жив-здоров, неплохо себя чувствует…
— Нет, у нас в Штатах не забалуешь.
— Это просто потому, что у вас американская система (и у нас тоже), когда сидит 700–800 человек на 100 000 населения, — начал читать лекцию я, как старый криминолог и этнопсихолог. — А тут, видно, победила скандинавская схема. Когда стараются сажать как можно меньше. Поскольку считается, что тюрьма не делает человека лучше. А делает хуже. Главная же задача тюрьмы, если честно, без вранья и без надувания щек, – это изолировать самых смелых ребят, которые хотят приобщиться к дележу богатств. В России и в Штатах сильное расслоение, вот и сажают всех без разбору. (Про это мне много рассказывал Нильс Кристи, большой норвежский криминолог.) А в Скандинавии и Хорватии все живут приблизительно одинаково. Помнишь, ты тут искал большую квартиру и тебе предложили 90 метров?
— Помню, — признался арт-дилер. – Они еще удивились и сказали, что больше просто не бывает. Еще помню, какой тут был скандал, на всю страну, когда на одном политике засекли часы в $10 000 … Орали, что это страшная коррупция (при этом он кинул взгляд на свой котел — вещь тоже недешевая, ну так он же не госслужащий, а бизнесмен, имеет право).
— Вот. А в Нью-Джерси у тебя не очень большой дом — 600 квадратов. Вот приблизительно такая, наверно, зависимость, — сделал я вывод.
— Да… Но все-таки с велосипедом непонятно, — сказал напоследок Метелицын.
— Как будто с собачкой понятно, — едко заметил племянник Сережа. Он, кстати, пьет не закусывая, его на работе закормили: в конторе Касперского обеды бесплатные, такова уж там корпоративная политика.

Ни заявления, ни допросов, ни опознания – как-то все непривычно. Хотя поди знай, какой у них тут УПК. Может, происшествия на автомате регистрируются? Но, как бы то ни было, полиция действовала корректно: насколько мне известно, никому из причастных никуда не втыкали дубинку, вообще ни в какое место, и никого не выкинули из окна, и наркотиков никому не подбросили, да даже и денег не просили, как это бывает в некоторых странах, чтоб далеко не ходить, Африки.

Не только корректно, но еще и быстро работала полиция: как ни крути, а преступление раскрыто за световой день. Утром, как говорится, в клозете (вор) — вечером в интернете (в который мы вышли с возвращенного нетбука). Вот, как и просила хорватская полиция, говорю в ее адрес добрые слова.

Заслужила.