Цивилизация
Власти научились не бояться протестующих столичных интеллигентов. Но есть люди, которых они боятся. Это молчаливое большинство в провинции и в столицах, еще не сказавшее вслух, чего оно хочет. Предположительно, оно весьма консервативно, и главная надежда Кремля — слиться с ним в экстазе реакционности и таким способом сохранить над ним контроль.
Чтобы понять, исполнима ли начальственная мечта, надо знать границы народного консерватизма. Если он достаточно емок, чтобы вобрать в себя новейшие начальственные затеи — клерикализацию, возрождение железного занавеса вдоль границ, насаждение патриархальных стандартов жизни, — то, как говорится, есть на что ловить.
Взять, например, патриархальные стандарты. Широчайшие народные симпатии к ним сомнений не вызывают. Скажем, неравные возможности женщин и мужчин воспринимаются в народе как нечто почти нормальное. С тем, что у мужчин и женщин равные возможности продвижения по службе, согласны всего 32% россиян, опрошенныхфондом «Общественное мнение», а с тем, что у мужчин возможностей больше, — 48%.
Если бы это многих огорчало, то в обществе были бы сильны симпатии к феминизму. На самом же деле положительно к феминизму относятся всего 8% опрошенных, отрицательно — 12%, безразлично — 29%, а остальные о нем толком и не слыхали.
Причем в Москве, этом нашем средоточии оппозиционности и прогресса, соотношение сил на феминистском фронте еще хуже: на 14% положительных оценок феминизма тут приходится целых 27% отрицательных.
Кстати, и во многих прочих пунктах Москва оказывается консервативнее России.
О настроениях столицы не надо судить только по настрою ее интеллигенции. Здесь много людей, заранее осуждающих любые встряски и перемены. Им тут есть что терять.
Еще выразительнее отношение к секс-меньшинствам. «Морально неприемлемым и достойным осуждения» гомосексуализм назвали 62% россиян (опрос Левада-центра ). Правда, отвечая на уточняющий вопрос, должны ли геи и лесбиянки пользоваться у нас теми же правами, что и прочие граждане, общественное мнение раскалывается примерно пополам, и многие из «морально осуждающих» готовы проявить великодушие. Но патриархальность нравов все равно впечатляет. Как и готовность подавляющим большинством одобрить любую показную строгость — от запретов на курение и питье пива или водки до очищения медиапространства от всего безнравственного.
Но только тут надо видеть черту между абстрактным «мнением», ради которого ничем не надо жертвовать, и реальной житейской позицией, сформировавшейся у человека, когда ему за что-то пришлось заплатить. Причем в буквальном смысле этого слова. Скажем, подавляющее большинство россиян теоретически поддерживает любые антиалкогольные мероприятия. Но конкретное повышение цен на водку, произошедшее нынешним летом, одобряют лишь 30% сограждан, а осуждают 44% (опрос ФОМ).
То же самое и на большинстве прочих участков.
Словесный консерватизм и даже ярое словесное охранительство вполне уживаются с благоразумным бытовым прагматизмом.
Скажем, о «православных народных дружинах» почти никто не слыхал, но словосочетание показалось эффектным, и эту идею с ходу поддержали 34% опрошенных ФОМ против 27% не одобряющих . Однако более обстоятельный опрос показал, что подавляющее большинство верующих в реальной своей жизни вообще не может вспомнить, чтобы их чувства кто-либо оскорблял, все свои сведения о событиях такого рода получая из подстрекательских сообщений государственных СМИ. Что же до подлинного градуса клерикальных чувств, то 26% православных считают для себя допустимым критиковать патриарха (при 60% считающих это для себя недопустимым), причем среди них же еще большее число — 31% против 50% — признают право его критиковать за атеистами. Ну а терпимость верующих к критике рядового духовенства по всем пунктам еще выше. ( Опрос ФОМ.)
Консервативное большинство искренне или наигранно набожно, но настоящих религиозных фанатиков в нем мало. Как и практиков клерикализма, если судить по тому, что явное большинство родителей, несмотря на нажим сверху, выбрали в этом сезоне для своих детей не курс религиозного обучения, а другие из предложенных вариантов.
Вот такая сложная душа у наших консерваторов: страх перед переменами, соединенный с уверенностью, что должностных лиц надо выбирать, а не назначать; вера в иностранные заговоры, сочетающаяся с тройным перевесом сторонников свободного выезда за границу над противниками этого ( опрос Левада-центра); ярый антиамериканизм, уживающийся с вполне доброжелательным отношением к Западной Европе. Из всего этого следует, что
новейшая реакционно-мракобесная практика властей не может воодушевить консервативные низы. Именно потому, что это нынче практика, а не только болтовня. А низы, они, конечно, консервативны, но уж не настолько, чтобы встать в строй и зажить по реакционным прописям.
И еще более важное. Порвав с интеллигенцией и вообще с продвинутыми людьми и оставшись наедине с молчаливым большинством, власти угодили в консервативный капкан. Ведь консерватизм этого большинства, довольно зыбкий на идеологическом фронте, чрезвычайно стоек на фронте бытовом. Вот тут оно ни к каким переменам действительно не готово — ни к глупым, ни к умным, ни к нелепым, ни к обоснованным. А править страной, ничего не меняя, Кремль уже просто не может.
Но абсолютное большинство россиян не приемлет увеличения пенсионного возраста, осуждает планы закрытия неэффективных вузов, недовольно заминками с ростом доходов, возмущено перспективами упразднения убыточных предприятий. Большинство вообще против любых новинок. Оно раздражено даже вступлением в ВТО, при всей микроскопичности последствий этого акта.
Индексы доверия к властям и персонально к вождям сейчас опустились, по замерам ФОМ, до уровня кризисного декабря прошлого года, а по некоторым позициям еще и ниже. Это происходит на фоне застоя и спада протестных акций интеллигенции и имеет поэтому один-единственный смысл. Молчаливое большинство посылает сигнал наверх: в ухаживаниях выбран неверный тон, роман не складывается. Большинство готовится перестать быть молчаливым.
