Сто сорок миллионов москвичей

Много говорят, что самые толковые уезжают из России. Или хотя бы размышляют над этим. Явление, конечно, имеет место. Особенно применительно к жителям столиц. Но есть ведь и другие потоки переселенцев, и куда более мощные. А о них вспоминают реже, хотя они преображает страну гораздо более наглядно.

Россияне-провинциалы тоже ведь уезжают из родных мест или как минимум подумывают об отъезде.

Эмиграция за границу для абсолютного большинства — абстракция. Чаще всего средний россиянин из глубинки мечтает эмигрировать в Москву или Петербург либо, как вариант, в теплые края — куда-нибудь на Кубань, к примеру.

Если же со столицами или Кубанью не складывается, то в какой-нибудь мегаполис-миллионер. А если не выходит и с мегаполисом, так хотя бы в ближайший областной центр. Только бы не жить в райцентре, или в деревне, или, хуже того, в моногороде. Или просто на Севере. Или на Дальнем Востоке.

Считается, что облик России меняет повальная эмиграция из Северного Кавказа в большие центральные города. На самом деле она лишь один из наших внутренних эмиграционных потоков и вдобавок не самый большой.

Публикуемые сейчас по частям результаты последней переписи населения лишь уточняют то, что и так известно. И даже не очень разберешь, насколько уточняют, поскольку перепись-2010 получилась очень приблизительная. Но стоит посмотреть хотя бы и на эти приблизительные цифры, чтобы сравнить их с не менее приблизительной предыдущей переписью 2002 года. Между ними довольно точно улеглись сытые годы, и можно увидеть, что они принесли.

Больше всего наших сограждан, почти 30% от общего числа, обитают в Центральной России, она же Центральный федеральный округ. В пятнадцати здешних областях население за эти восемь лет уменьшилось в среднем процентов на 5, а иногда и больше. Зато в двух федеральных субъектах оно резко выросло. В Москве — на 11%, в Московской области — на 7%. Центральная Россия превращается в малолюдное пространство, окружающее столицу и густонаселенную зону вокруг нее. Кстати, Московская область, наряду с парой южных регионов — единственные места в стране, где много растущих небольших городов. В остальной части России типичный городок в статусе райцентра — это место, откуда жители разбегаются.

Похожая картина и на северо-западе. Петербург и Ленинградская область растут, хотя и не так стремительно (на 3—4% за последние восемь лет), в остальных краях население убывает, а из самых северных — из Архангельской и Мурманской областей — люди просто бегут, число жителей там убывает на 1% в год и более.

В двух этих центрах массового обитания, в Москве с окрестностями и в Петербурге с окрестностями, сейчас живет уже каждый пятый россиянин (в начале нулевых жил каждый шестой), а еще через десяток лет будет, пожалуй, обитать уже и каждый четвертый.

Уродливость картины усугубляется еще и тем, что даже между столицами пространство пустеет. Лежащие между ними Тверская и Новгородская области населены редко, да еще теряют почти по 1% жителей ежегодно. Пассажиры «Сапсанов», носящихся между Петербургом и Москвой, привычно взирают на безлюдные равнины.

Но настоящее безлюдье на другом конце страны. К востоку от Байкала (в Дальневосточном федеральном округе и прилегающих к нему еще паре регионов) на 40% территории страны живут 8,5 миллиона человек. В Москве и ближнем Подмосковье, на клочке земли в тысячу раз меньшем, обитает вдвое больше людей. В Приморском и Хабаровском краях население за 8 лет уменьшилось на 6%. Здесь стагнируют почти все заметные города, а из мелких городов и поселков жители просто бегут. Эмиграция с Дальнего Востока на российский запад и юг стала повальной в 90-е годы и практически не уменьшилась в нулевые. Этот гигантский кусок страны размером с неполные Соединенные Штаты стал самой редкозаселенной из крупных территорий планеты, если не считать Антарктиды.

На нашей карте сейчас всего несколько регионов, где концентрация людей растет, а не падает. Помимо уже упоминавшихся столиц с прилегающими землями и Краснодарского края с его Олимпиадой и сопутствующими денежными вливаниями это нефтеносная Тюмень с ЯНАО и ХМАО (рост — 4% за восемь лет) и Северный Кавказ с его высокой рождаемостью. Хотя точных цифр роста в кавказском случае приводить смысла нет: уж тут-то статистика — явная липа, продиктованная местными властями.

Хотя областей с растущим населением в стране раз два и обчелся, с растущими городами дело обстоит как бы благополучнее. Кроме двух мегаполисов в стране есть еще дюжина просто больших городов с населением от миллиона до полутора. Практически все они тоже обладают кое-какой привлекательностью для внутренних эмигрантов и поэтому растут, хотя и медленнее, чем Петербург, не говоря о Москве. Понятно, что по совместительству они еще и областные столицы со всеми плюсами этого статуса. Поэтому

эффект обезлюдения на уровне отдельно взятого региона выражается в том, что общая численность жителей средней российской области убывает, а в ее столице прибывает.

Этот эффект сохраняет свою силу даже и для большинства маленьких областных центров, в клуб городов-миллионеров не входящих. Например, число жителей Псковской области за 8 лет уменьшилось на 11,5%, но в самом двухсоттысячном Пскове все-таки выросло на 0,2%.

Что же до прочих городов и городков, должного ранга не имеющих, с тысячами, десятками и даже сотнями тысяч жителей, то большинство из них устойчиво теряют жителей. Стремительнее всех — моногорода, но и в обычном средненьком райцентре совершенно естественная стратегия человека, думающего о собственном будущем и будущем своей семьи, — это искать, куда бы уехать.

Все это вместе взятое — штука поважнее, чем удвоение или неудвоение ВВП. Причем гораздо. Эмиграция людей из исторических мест обитания набрала такой ход, что для поворота ее вспять даже теоретически нужны десятилетия. Не говоря о том, что никто и не думает ее поворачивать. Система заточена именно на то, что происходит. Какой инвестор дойдет до захолустного городка, если перед этим его последовательно ограбят на всех этажах властной вертикали? Какие новые производства могут появиться в провинции, если ни дорог, ни коммуникаций, ни правопорядка там нет и не предвидится? Существует ли хоть один рациональный мотив, который бы подталкивал среднестатистического обитателя столицы или областного центра переселиться куда-нибудь подальше в глубинку?

Если страна чересчур централизована, это ослабляет жизненную силу провинции, а значит, и всего общества. Ну а если централизаторство переходит в стадию буйного помешательства, оно эту силу просто убивает.