Цивилизация
Вы не заметили, что вокруг уже другая страна? Не похожая на предкризисную Россию? Встряска экономики сделала свое дело: слабое обвалилось, сильное устояло. Конечно, представления о том, что слабо, а что сильно, у нас отличаются от общепринятых. Иногда с точностью до наоборот. Но дело, повторю, сделано.
Нравится это или нет,
российская экономическая архитектура сегодня получила ту законченность, над которой, не случись кризис, нашему правительству пришлось бы еще долго и кропотливо работать.
Иногда слышишь, будто мы просто отыгрываем потери и потихоньку (вариант: стремительно) возвращаемся к процветанию по той же траектории, по которой шли к нему в прошлый раз. Если держаться самых общих цифр, эта мысль при всей её ошибочности и в самом деле может возникнуть.
Действительно, если смотреть только на общие цифры, да еще при этом верить очищенным от сезонности помесячным индексам и трендам, вычисляемым Росстатом и Центром макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), то выходит, что наша промышленность достигла дна спада к весне 2009-го. И откатилась тогда по суммарному своему производству года на четыре назад ― примерно на уровень начала 2005-го. А с тех пор худо-бедно росла и сейчас доросла уже до уровня середины 2006-го.
При такой скорости промышленного ренессанса где-то в первые месяцы 2011-го можно будет вернуться к историческому максимуму, которого кривая промышленного тренда достигла (по версии Росстата) весной 2008-го. Не так уж долго и терпеть.
Оставлю в стороне увлекательный спор о достоверности индексов и трендов, вычисляемых Росстатом, ЦМАКП и прочими правительственными и околоправительственными службами. Думаю, они приукрашивают. А то ведь их просто не поймут и снимут с довольствия. Но есть надежда, что это приукрашивание размазывается ими равномерно по всей картине.
Значит, отдельные ее участки можно сравнивать между собой. А именно такие сравнения куда важнее, чем гадания, в каком месяце к нам вернутся счастье и богатство незабвенного 2008-го. Тем более что в том виде, в каком были, они вообще не вернутся. Именно это явственным образом и вытекает из тех же росстатовских и цмакповских годовых и помесячных индексов, но вычисленных не для экономики в целом, а для отдельных ее составных частей.
В незабываемом 2008-м наша экономика преподносилась властями как энергично преодолевающая сырьевую зависимость, обретающая многопрофильность и разворачиваемая твердой казенной рукой к высоким технологиям по всему корпоративному фронту ― от «рос-» до «нано-».
Отшумел кризисный год, отпало все лишнее и наносное, и экономика нашей страны твердо самоопределилась как аграрно-сырьевая.
Это самое «аграрно-» ― единственное светлое пятно в том, что произошло. Производство продуктов питания, пережив небольшой спад, быстро вернулось к прежним показателям, а в декабре 2009-го даже заметно обогнало уровень годовой давности.
Российская пищевая промышленность, производительная современная отрасль, заново организованная при капитализме, опираясь на растущее сельское хозяйство и на массированный, несмотря на все попытки начальства ему воспрепятствовать, ввоз зарубежного продовольствия, прошла через кризис вполне уверенно. Сохранив, правда, органическую свою слабость ― зависимость от импорта, зависимого, в свою очередь, от наличия в стране нефтедолларов.
Производитель же этих нефтедолларов, нефтегазодобыча тоже пережила кризисные месяцы практически без спада. Как и ассоциированные с ней обрабатывающие отрасли: первичная переработка нефти, производства бензина, дизельного топлива, мазута, а также и других химпродуктов, изготовляемых из нефти без глубокой переработки.
Вот реальные столпы нашей экономики, которые устояли среди бурь. Частично к ним примыкают сектора, напрямую от них зависящие. Например, производство металлов, завязанное на дешевое топливо и на дешевую энергию, на этом топливе производимую. Пережив несколько неприятных месяцев, когда производство упало едва ли не вдвое, до уровня 2002 года, российская металлургия к сегодняшнему дню наверстала две трети потерянного и вернулась к показателям 2006-го.
А вот все прочее, все высоко- и даже не очень высокотехнологичное обвалилось и не может подняться.
Честно говоря, это назревало и до кризиса. Были производства издавна нерентабельные или ставшие таковыми из-за бездумной экономической политики жирных лет. Был пузырь на рынке недвижимости, раздуваемый властями с 2005 года. Был и пузырь спроса, раздутый ими же на потребительском рынке. Кризис просто все ускорил.
Производство машин и оборудования к зиме 2009-го откатилось на десятилетие назад и за прошедший с тех пор неполный год наверстало только треть потерянного, оставаясь сейчас где-то на уровне 2003 года.
Объем строительных работ вошел в фазу застоя еще весной 2008-го, осенью того же года начал плавно снижаться и продолжает это нисходящее движение до сих пор. А объемы производства стройматериалов по большинству позиций за прошлый год упали уже раза в полтора и все никак не могут отыскать свое дно.
Что же до производства транспортных средств, например легковых автомобилей, то оно и вовсе откатилось в 90-е годы и пока что там и остается. В 2009-м выпуск автомашин (0,60 млн) уменьшился в два с половиной раза против 2008-го (1,47 млн) и до сих пор не пошел вверх (в декабре 2009-го выпущено лишь около 50 тысяч автомашин против неполных 100 тысяч во вполне уже кризисном декабре 2008-го).
8,5% снижения ВВП за 2009-й год маскируют и стабильность аграрно-сырьевых и примыкающих к ним секторов, а отчасти и розничной торговли, завязанной на сбыт импортных товаров, которые закупаются на нефтедоллары, и крутой, зачастую в разы, спад буквально во всех остальных секторах экономики.
Мировая цена на нефть ― это сегодня в точном смысле цена всего нашего послекризисного хозяйства.
Нефтедолларовой выручки сейчас как раз достаточно, чтобы финансировать сносный жизненный уровень (он откатился назад недалеко ― всего только в 2007 год) и одновременно заблокировать живое развитие любых не завязанных на нефть отраслей.
Тем и отличается наша посткризисная экономика 2010 года от экономики 2008-го: ни иллюзий, ни амбиций, ни надежд избавиться от нефтезависимости. Кроме одной надежды, которая всегда с нами: что нефть подешевеет и придется против собственной воли начать хозяйствовать нормальным порядком.
