Цивилизация
Жирным нулевым не повториться. И это единственный ясный прогноз, который возможен насчет наступающего второго десятилетия этого века. Не исключу, что
в каких-то своих эпизодах начинающиеся через неделю десятые годы напомнят о девяностых. Или, скажем, о восьмидесятых. Но вот на нулевые они будут не похожи совсем.
Я не о служебных траекториях начальственных фигур и не о том, которая из них будет самой главной – Путин или нет. Тут как раз можно гадать. А вот во всем прочем логика времени уже явственно меняется на диаметрально противоположную. И люди это чувствуют.
Вот серия опросов Левада-центра. Этот центр регулярно спрашивает у граждан: что в настоящее время больше всего осложняет жизнь вашей семьи? Все жирные годы самым популярным был ответ: низкие доходы (около 50%).
Ничего парадоксального. Именно тогда, когда доходы растут, денег как раз и не хватает. Опросы, между прочим, не всероссийские, а московские. И вот самый свежий, только что проведенный. На первое место с привычного своего шестого-восьмого сегодня выскочила совершенно другая проблема — «опасение потерять работу» (49%). А еще так недавно это опасение осложняло жизнь всего у 13–14% москвичей.
Можно не сомневаться, что такой же перелом настроений произошел и в прочих краях, процветавших в нулевые годы. И безработица-то в среднем за 2009-й, если взять на веру казенные замеры, подскочила по стране всего на треть против золотого 2007-го (соответственно, 8% с лишним сейчас и 6,1% тогда), а люди уже поняли, чего нынче надо бояться в первую очередь.
И не ошибаются.
В жирные годы безработица была приметой тех мест, до которых не дошло процветание, а в тех, до которых дошло, стала экзотикой. В десятые годы именно благополучным краям предстоит первым платить за все хорошее, что им авансом досталось в нулевые.
А досталось именно авансом. Возьмем годы, «жирность» которых наиболее очевидна, – с 2003-го по 2007-й. За эту золотую пятилетку производительность труда в российской экономике росла в среднем на 6,6% в год. А реальная заработная плата – на 12,2%. Рост экономики не был подкреплен ростом эффективности, а рост доходов не был подкреплен ростом экономики.
Да и не было нужды подкреплять. За эти пять лет нефть подорожала втрое. К сотням миллиардов долларов халявных нефтегазовых доходов добавились еще сотни и сотни миллиардов, взятые тогда же в кредит корпорациями и банками, а также приведенные со спекулятивными целями из-за границы под видом инвестиций.
По сути, нулевые годы брали в долг у десятых. Теперь эти долги придется возвращать.
Притом надежд на еще одно утроение нефтяной цены (до $200–300 за баррель) довольно мало, а на новые дешевые западные кредиты – и того меньше. За накопленную в золотые годы отсталость и окостенелость экономики, осложненную еще и несоразмерной дороговизной труда, предстоит теперь расплачиваться устойчивой безработицей, ростом нагрузок на работающих, стагнацией реальных доходов, а также – не обязательно, но возможно – и хронически медленным хозяйственным ростом. Перспективы по всем этим позициям – явная противоположность нулевым годам.
И иначе быть не может. После гульбы всегда похмелье. Правда, сильнее всех веселились одни, а самая большая головная боль будет у других. Но уж так у нас устроено.
Не избежать в наступающем десятилетии поэтому и кризиса пенсионной системы. Организуемое сейчас резкое увеличение пенсий – это последний привет из нулевых.
В жирные годы среднюю пенсию при избытке денег в федеральном бюджете, при непрерывном росте занятости и довольно стабильной численности неработающих пенсионеров кое-как поддерживали на уровне одной четверти средней зарплаты. В новом десятилетии число получателей пенсий будет непрерывно расти, число работающих – уменьшаться, и при этом возможности казны будут убывать.
Легко прогнозируемые попытки переложить эти трудности на бизнес приведут лишь к тому, что прорехи переместятся на другой участок. И этот рост прорывов и прорех будет происходить по всему хозяйственному и общественному пространству. А наш властный аппарат если и умеет решать какие-то проблемы, так только заливая их деньгами.
А денег станет меньше. Не говоря о том, что аппарат сделается растущей проблемой для самого себя. Прошедшие десять лет были временем кадровой стабильности. Одни и те же лица лишь перемещались из кресла в кресло. Достаточно посмотреть на личный состав федерального правительства и окружающих его структур или на чиновный костяк в регионах и на местах.
После всех предшествующих неустройств это сначала выглядело почти стильно. Можно сказать, так хотел народ. Но
второй десяток лет начальственной несменяемости – совершенно не то же самое, что первый. Кто помнит эру Брежнева, тот согласится. Удастся ли теперь сберечь эту несменяемость или же, наоборот, ничего не получится – в любом случае внутри бюрократии атмосфера тоже теперь будет совсем не такой, как в нулевые.
Остается еще модернизация. Как-никак, единственная официально признаваемая общественная идея. По-моему, не стоит ее совсем уж списывать со счета. Гипотеза о возможности модернизации в десятые годы имеет право на существование, как она имела это право и в 70-е, и в 80-е, и в 90-е, и в те же нулевые. Каждый раз что-то мешало.
Может, в новом десятилетии все вдруг и склеится. Почему нет? Но даже и до самой умеренной модернизации нужно дозреть. Нужно пожить в реальном мире, не похожем на сытенький и бездумный мирок нулевых. И пожить не один год. Нравится нам это или нет, но такая жизнь уже началась.
Речь вовсе не о кризисе. Экономический кризис, как известно, торжественно объявлен законченным. Он остался в нулевых годах. В качестве своеобразного их финала. А началу десятых годов уготовано как раз стать лучезарной эпохой восстановительного роста. Поэтому сама собой напрашивается мысль сравнить их с началом нулевых лет, которые тоже ведь были эпохой восстановительного роста. После дефолта.
Итак, в 1998-м ВВП упал на 5,3%. Тогда казалось, что это конец света. Но уровень преддефолтного 1997-го был восстановлен уже в следующем, 1999-м, чем и закончились лихие 90-е. Настали нулевые, а подъем продолжался. Хозяйственный рост 2000 года был и остался рекордным в новейшей российской истории – 10,0%.
О том, что годы скоро станут «жирными», тогда еще не догадывались. Денег не было. Нефтяная цена колебалась между десятью и двадцатью долларами. Золотовалютные резервы были в десятки раз меньше, чем теперь. Внешние казенные долги по отношению к ВВП были даже выше, чем сейчас корпоративные. Именно поэтому рост был здоровым. Экономика была полна энергии и не нуждалась в казенных подпорках.
В 2001-м, то есть на третий год последефолтного подъема, объем ВВП был на целых 16,5% выше, чем в преддефолтном 1997-м.
А в 2012-м, то есть на третий год планируемого послекризисного подъема, российская экономика, опираясь на все предоставленные властями костыли, предположительно, выйдет всего лишь на уровень предкризисного 2008-го. Такой вот контраст.
Между 2001-м и 2002-м, последними годами нормального экономического курса, и нашим временем пролегли роковые жирные годы. Наступающее десятилетие вынуждено стать эпохой избавления от их наследства.
И невозможно придумать такую политику, которая сделала бы цену этого избавления низкой. Главный вопрос десятых годов другой: справится ли политика с тем, чтобы сделать эту цену подъемной для страны?
