Призрак небоскреба

Уже полтора месяца, как один из самых официальных наших объектов, 400-метровый офис «Газпром нефти», превращен в мишень глумливых начальственных нападок. Резкость перехода напоминает времена, когда, заснув всеми чтимым лауреатом сталинских премий, какой-нибудь благонамереннейший чиновник культурного профиля просыпался героем зубодробительного партийного постановления.

Еще в конце сентября петербургские власти, отмахиваясь от протестантов, торопливо приспосабливали нормативную базу к потребностям высокого заказчика. А всего через несколько дней первые свои залпы по башне дал Первый канал, с тех пор отважно ее высмеивающий, а также ВЦИОМ, нелицеприятный опрос которого буквально открыл всем глаза на непопулярность «газоскреба».

С этого момента круг смельчаков-критиков начал стремительно расширяться, вобрав в себя в скором времени буквально всех – от Павловского до Грызлова. Эта дозволенная смелость выгодно оттеняется улыбчивым молчанием петербургских должностных лиц, недавно еще любивших небоскреб всем сердцем и вдруг принявших нейтральный вид. Непостроенная башня вступила в новую фазу своего виртуального существования – фазу отречений и гонений.

Впрочем, башнестроители с самого начала именно это себе и готовили.

Этот небоскреб просто не мог не стать башней сложной судьбы.

Сам по себе этот гигантский офисный комплекс, хорош он или плох, виделся заказчику слишком грандиозным и поэтому сроками сооружения далеко вылезал за горизонты любого возможного у нас реального планирования. И уже одним этим был приговорен войти в ряд великих недостроев (коими славится Петербург), самым мощным из которых является защитная дамба от наводнений, возводимая с 70-х годов и до сих пор недоделанная. Недостроенный небоскреб, как обломанный зуб, на века повис бы над северной столицей, однако и такую судьбу надо было еще заслужить.

Даже оформление места для постройки, равно и выбор конструкции, начальство сделало как всегда, то есть скандально. Формально говоря, сначала ведь был конкурс с участием крупных архитекторов. И если допустить, что в Петербурге вообще имеет смысл строить небоскребы, то на некоторые проекты — особенно на тот, что представил мировая звезда Рем Колхас, — стоило посмотреть. Но, убедившись, что все мероприятие только прикрывает заранее намеченную победу послушной и безликой архитектурной конторы RMJM, из жюри вышли все известные западные архитекторы, и выбор Миллера пришлось освящать самому же Миллеру в роли руководителя жюри. Небоскреб родился из конфуза.

Почему именно небоскреб, да еще именно около петербургского центра, понять легче легкого. Глава «Газпрома» и старшие его товарищи, которые в свое время дали ему отмашку, самовыражались в доступных для себя формах.

Хотели, чтобы получилось грандиозно, как высотки Куала-Лумпура и Шанхая, и одновременно ярко и весело, как реклама казино (по первоначальному плану петербургская башня должна была мигать и переливаться всеми цветами радуги). И уж конечно хотелось быть поближе к городскому центру, чтобы всем было видно и все завидовали. Потом пришлось унижаться и доказывать, что все наоборот – почти ниоткуда почти не видно. Но это уже потом, когда пошел скандал.

А на старте Алексей Миллер о неизбежности этого перманентного политического скандала просто не догадывался. Но как раз за это упрекать его было бы жестоко. Ведь если б он обладал свойствами самостоятельно мыслящего политика, то уж руководить «Газпромом» его точно бы не поставили.

И еще одну вещь московские петербуржцы почему-то не прочувствовали: старая их родина – вообще неподходящее место для таких подарков. Здесь собственное мощное строительно-девелоперское лобби, весьма ревнивое к чужим большим проектам. И здесь же не очень многочисленный, но крайне энергичный интеллигентский актив, непримиримо настроенный против любых строительных начинаний в историческом центре. Несуществующая еще башня сразу же приняла на себя глухое раздражение одних и праведный гнев других. А попутно стала громоотводом, отвлекающим внимание публики от сотен менее крупных, но не менее бездарных построек, возводимых в петербургских центральных районах местными застройщиками. Эти

нуворишские уродцы, уже реально обезобразившие Петербург, как бы укрылись в тени виртуальной башни. Так что уже на этой стадии непостроенный небоскреб стал играть активную роль и занял свое неповторимое место в петербургском интеллектуальном пейзаже.

Остаток сытых лет он эту роль добросовестно исполнял. Не вдаваясь в противоречия бесчисленного множества опросов, попеременно заказываемых противоборствующими сторонами, можно сказать, что большинство петербуржцев оставались к нему скорее равнодушными, чем враждебными. Недоступность жилья и транспортный ступор волновали их, конечно, куда сильнее.

Но у башни были пусть и немногочисленные, но постоянно действующие и искренние противники, а вот таких же азартных и искренних сторонников не имелось в наличии почти совершенно. Поэтому сражение за умы, которое в меру своих сил вел «Газпром», с самого начала было сугубо оборонительным.

С приходом кризиса роль непостроенной башни быстро и сильно переменилась. Поскольку политическая целесообразность закрытия этого проекта в новых обстоятельствах сделалась очевидной, небоскреб превратился в символ начальственного упрямства. Общественное мнение начало воспринимать его как пощечину, а конкуренты почувствовали, что приближается момент, удобный для нанесения удара. Небоскребное лобби этого не замечало, и не только из спеси, но и по причине все той же своей политической глухоты.

И вот гром грянул. Это еще не обязательно конец. Скорее, новая стадия подковерных торгов и одновременно эффектный скандал национального масштаба, заслоняющий собой скандалы, куда менее управляемые. Башни нет, но башня работает. Без нее образ Петербурга уже неполный.

Даже если башню совсем закроют, можно не сомневаться в одном: тем, кто все эти годы с ней боролся, всем этим интеллигентам, «яблочникам» и прочим, ни в коем случае не позволят записать это как свою победу.

Начальство придумало небоскреб, начальство назначит и избавителей от него. А возможно и шалунов, подлежащих отеческой порке за нетактичное проталкивание этой идеи.

Но, подозреваю, совсем закрывать башню как раз и не станут. Скорее, просто притормозят до лучших времен. Призрак небоскреба еще послужит. Все привыкли, что петербургская общественная жизнь вращается вокруг него. С какой стати отказываться от такого удобства?