Путин выбрал депрессию

Премьер Путин впервые признал генеральную неудачу своего экономического курса.

Вместо извинений гражданам предложено настроиться на пять тощих лет.

Повод, чтобы сообщить публике о радикальном изменении своих взглядов, был абсолютно пустяковый: сначала инструктаж начальников думских фракций, а днем позже его логическое продолжение – инструктаж министров и банкиров относительно бюджетной политики.

Ни там, ни там окончательных решений не принималось, да их и не ждали. Зато из высказываний премьера можно сложить новую его управленческую философию, а это, конечно, поважнее любых казенных решений. Кстати, новая философия вовсе не значит новые идеи. Новых идей как раз и нет. Но их отсутствие – эта главная особенность той модели существования при депрессии, которую выбрал Путин. Для себя и для нас. И выбрал всерьез и надолго. Если, конечно, не передумает или если жизнь не поправит.

Цифровую базу для этой модели, конечно, подготовили специально обученные люди. Как раз в эти дни Минэкономразвития изготовило очередную версию прогноза на предстоящие годы. Не надо объяснять, что

прогнозы у нас – это вовсе не попытки предвидеть, что на самом деле будет завтра или там послезавтра, а наоборот, попытки угадать, какие цифры именно сегодня высшее начальство прочтет, не приходя в ярость.

Так вот. Сегодня Путин, не приходя в ярость, вычитывает из МЭРовских выкладок, что ВВП-2009 составит 91,5% от ВВП-2008. Что ВВП-2010 поднимется аж до 91,6% от той же базы. А ВВП-2011 – до 93,0%. А ВВП-2012 – до 96,0%.

То есть на восстановление разрушений, принесенных кризисом, понадобится, по этим расчетам, минимум пять лет, и уровень жирного 2008-го будет достигнут самое раннее в 2013-м, и то, если к этому времени начнется более или менее уверенный хозяйственный рост. По меркам нашей жизни – через целую эпоху, которую надо как-то прожить.

И Путин, похоже, решил для себя, как именно. Этих цифр он вслух не называет, но рассуждает, явно держа их в голове: «2010–2012 годы станут переходным периодом от острой фазы кризиса к новому этапу развития… отечественной экономики… Здесь можно провести аналогию с началом двухтысячных годов, когда экономика нащупывала новые пути после кризиса конца девяностых…» Это он думцам. То есть

начнем все сначала, поскольку «новые пути», нащупанные начальством в жирные годы, довели до нынешней депрессии.

Безусловно, Владимир Путин – не первый, кому эта мысль пришла в голову, но, согласитесь, в его устах она звучит как-то особенно веско.

Это соображение дополняется даже элементами конкретного анализа былых деяний, не признаваемых напрямую ошибками, но уже и не выдаваемых за достижения. Вот, например, о политике госрасходов: «В среднем мы увеличивали расходы на 1,5 триллиона в год. В 2005 году они составляли 3,5 трлн рублей… в 2009 году – 9,7 трлн рублей… Нужно было развивать социальную сферу…, нужно было создавать новые программы – что мы и делали – по развитию экономики. Мы создавали с вами стимулы в инновационной деятельности…»

Если бы эти развивающие программы совокупно с инновационными стимулами имели какой-то реальный смысл, кроме распила денег, то сейчас, в трудные времена, они пришлись бы очень кстати: созданные с их помощью ультрасовременные фирмы наполняли бы своими налогами похудевший бюджет.

Но Путин слишком знает жизнь, чтобы верить в такую ерунду. Он прекрасно понимает, что прокормление нано- и ростехнологов будет по-прежнему висеть на казне. То есть, с одной стороны, «все, что не является приоритетом № 1, все, что вызывает подозрения… — все это нужно вычистить из бюджета…», а с другой – «несомненно, в число наших приоритетов должны войти вопросы инноваций и высоких технологий. То есть те программы, которые призваны обеспечить технологический прорыв…» И это своего рода правда. Эти программы вызывают не подозрение. Они вызывают уверенность.

Но если экономить не на них, значит, придется на чем-то другом.

Раз депрессия теперь узаконена премьером как постоянный образ жизни, значит, накопленные госрезервы надо растянуть надолго. Следовательно, бюджетные расходы, если не с этого, то со следующего года придется уменьшить. И сильно. Об этом Путин предупредил с вызывающей уважение прямотой.

Однако с меньшей прямотой разъяснил, за счет чего именно. Социальные расходы, конечно, обещано не ужимать. Но в реальном исчислении они уже сейчас ужимаются и, конечно, будут сокращаться и впредь. Это снимет часть материальных забот с плеч начальства.

А вот еще одна статья экономии: «От начала новых строек в 2010 году следует воздержаться». При всем при этом, «строительный сектор является одним из локомотивов развития экономики». Противоречие тут кажущееся. Ведь, кроме отмененных новых, есть еще и старые стройки, а уж они-то вполне могут продолжаться. Путин их даже перечислил. На первом месте в его списке «олимпийские объекты, на которых работают уже тысячи граждан», а на втором – «подготовка к другому крупному мероприятию, у нас на Дальнем Востоке – АТЭС…» И то, и то, конечно, – дело святое. Хоть денег нет, но на это есть.

А вообще-то денег настолько нет, что пришлось объявить полный переворот в наших экономических обычаях: «Вокруг верстки бюджета не должно быть места лоббизму, каким бы он ни был – ведомственным, региональным или корпоративным».

Недобросовестный критик скажет, что сам Путин, мол, лично и повседневно лоббирует всяческие бюджетные траты. И попадет впросак, потому что именно на это тут и намек: ведомственные, региональные и корпоративные лоббисты должны прекратить самодеятельность и все свои заявки передавать премьеру, который безошибочно выберет правильные и, если сочтет, пролоббирует сам.

Сурово? Да. Но ведь и жизнь на долгие годы вперед запланирована депрессивная. Такая выбрана модель, раз уж сладкой жизни не получилось. И главный человек страны честно дает понять, что других идей у него для нас нет. Не менять же систему?

Все останется, как в жирные годы, только станет беднее. Расточительство останется, но будет переведено в режим строгой экономии.

Централизация останется и усовершенствуется. Каждым буржуем в стране – крупным, средним и мелким — будет вручную управлять премьер. Первыми к раздаточным котлам будут подпускаться те же, что и раньше, только порции станут меньше.

А рядовая публика пусть затягивает пояса и готовится поддержать казну рублем: «Мы обязаны подумать над поиском дополнительных источников бюджетных доходов». Это было сказано министрам и банкирам, а накануне с думскими кивалами на полном серьезе шел обмен мыслями, не ввести ли доходную госмонополию на спирт. Такой вот диапазон инноваций. Жаль, традиционная обувь вышла из обихода, а то бы совсем как в романе: «Князь Волконский, острый умом старец, ответствовал:
– На лапти еще налогу нет…
– Истинно, истинно, — зашумели бояре…»

За неполный год хозяйственного спада нашим главой правительства пройден впечатляющий интеллектуальный путь – от убежденности, что кризис упраздняется одним премьерским распоряжением, до примирения с тем, что депрессия – устойчивая форма жизни.

Вера в то, что государственно-олигархический капитализм может чудо как быстро расти на нефтяных доходах, отброшена как утопическая. А вот вере в то, что тот же капитализм способен, не разваливаясь, переждать многолетнюю депрессию — полную свою утопичность только еще предстоит доказать.