Цивилизация
Кинофестиваль «Кинотавр» начинается с красной дорожки. Но никаких светских подробностей (ворс ковра, к примеру, недостаточен, или господина, к примеру, N качало — и в итоге он наступил госпоже NN на шлейф из прошлой коллекции) мы вам не сообщим: авиакомпания «Аэрофлот» выдавала багаж ровно сорок минут. А затем город Сочи встретил меня безнадежным транспортным коллапсом: фестиваль и присутствие премьера парализуют там все. По этим же причинам Федор и Светлана Бондарчуки наводили марафет и меняли дорожный прикид на «краснодорожечный» прямо в туалете VIP-зала аэропорта. Откуда и отправились открывать фестиваль.
Пока последние «випы» среднего калибра под скудные аплодисменты поднимались по ступенькам, полновесные «випы» перецеловались друг с другом. Самые горячие поцелуи достались Бондарчукам: Федор Бондарчук чуть ли не самый козырной «вип» «Кинотавра». Собрав урожай объятий и рукопожатий, Бондарчуки поспешили в самый дорогой сочинский отель «Родина» — сбросить вещи и хоть немножко прийти в себя после перелета.
Фоторепортаж с фестиваля «Кинотавр-2010»: «Звезды кино сошлись в Сочи». — ред.
И тут началось самое интересное. Представители творческой интеллигенции по-комсомольски прямо и честно предали поступок Федора общественному порицанию. Он не поддержал «Марш несогласных», он мог промолчать, но оказался, по мнению общественности, первым учеником.
— Федя — дитя, — заступился Юлий Гусман. Впрочем, в первые ученики на ступенях кинотеатра записали не только Федора. Прогрессивная общественность рассказывала, как на недавней встрече с Путиным Леонид Ярмольник сидел между ним и Шевчуком и тихо одергивал последнего: «Юра, замолчи, Юра, перестань!»
— А Макаревич?! — воскликнул один из гостей. — Ведь призрак голодной смерти над ним, прямо скажем, не витает. У него есть и программа, и готовка, и что-то связанное с подводным ловом или дайвингом. Зачем он полез?! Он что, не мог промолчать?
Вообще в этом году процесс пошел. Назревает какая-то «поганка». Никогда ранее «Кинотавр» политику «не хавал». «Кинотавр» — это «шашлычок под коньячок», барабулька и адюльтер в кустах. И вот в курортных бонвиванах начали просыпаться зачатки гражданской сознательности.
— Я никогда не любил Ходорковского, — стал рассказывать один из жизнелюбов. — Я с ним был знаком. Мне он казался надменным и невероятно скучным, очень скучным.
— Да, — поддержал его слушатель. — Именно скучным он мне и казался.
— Но они сделали все, чтобы я начал его любить. Я уже почти готов за ним пойти. Более того, я его поддерживаю.
— Они сами сделали из него Нельсона Манделу. Я сам не понимаю, как я стал его адептом.
За все года, что я езжу на «Кинотавр», слово «Ходорковский» я там услышала впервые.
— Я на «Марш несогласных» не пошел и не пойду: я старый человек. Представить меня в автозаке, как я кричу оттуда: отдайте мою виагру, то есть мой валидол! Но внутренне я тоже уже «несогласный»! Меня в него превратили.
— А можно я процитирую вас? С именем? Я не буду про Федю, я только про марш?
— Ты что, я старый человек, дай мне спокойно жить.
После фильма я подошла к трем публичным фигурам, как минимум. Призрак голодной смерти над всеми ними, как и над Ярмольником с Макаревичем, тоже не витает. И терять им, кроме своих цепей, нечего. Но никто из тех, кого я просила подписаться под цитатой про Ходорковского ли, про «марш» ли, — никто не согласился. Все просили писать обезличенно, гражданский протест от имени мистера X. Понятно, что никто из кинематографистов не хотел подписываться под травлей Феди, но я об этом и не просила. Но никто не согласился подписаться под своей же гражданской позицией, которая без имени-фамилии превращается в простой трындеж.
Как говорила старуха Изергиль, «мне горько стало» — и я отправилась на ужин Александра Роднянского в таверну «Дионис». Там камерно, за шторой, отмечали открытие фестиваля главные звезды «Кинотавра». Вдруг прямо к столу (на закрытом банкете!) подошел фотограф и дал пару залпов в лицо Роднянскому. Господин директор фестиваля потерял дар речи. За фотографом, прямо напротив Роднянского, быстро установили камеру и стали снимать едящих Светлану и Федора Бондарчуков, Татьяну Лютаеву и Агнию Дитковските, Павла Чухрая и Владимира Хотиненко. К Александру Роднянскому вернулась речь — и речь эта была мало пригодна к публикованию без ретуши. Единственная цитата, которую мы не стесняемся привести: «Алекс, (Шусторович — прим. «Газеты.Ru»), это же твои, твои снимают!»
— Мои? — театрально удивился владелец Fashion-TV господин Шусторович. — Ну тогда сейчас уберем.
Обычно на «Кинотавре» охотятся на «випов» из кустов, из клумб, прячут камеру в буйках. Простота же Fashion-TV злобно умиляла: если никто не снимает стол жюри, то это, конечно, потому, что никто тупо не догадался. А эти сообразили — поставили камеру напротив Роднянского и стали записывать. «Простота хуже воровства, это как раз тот случай», — сердились гости.
На следующий день был вечерний прием в честь французского кино в мертвой сочинской высотке «Александрийский маяк». VIP-отара — актрисы Екатерина Волкова, Агния Дитсковите, Ксения Раппопорт, актер Алексей Серебряков и телеведущая Марианна Максимовская, — подгоняемая Роднянским и Бондарчуком, дошла от «Жемчужины» до «Маяка»: передвигаться по не заповедной территории приходится большой стаей, чтобы легче было отбиваться от желающих сфотографироваться. Аркадия Укупника, прошедшего этой же тропой чуть раньше, население чуть не растащило на сувениры.
Гостей ждал сидячий ужин с видом на море. Но делегация, тяпнув коньяка, развернулась и отправилась в кино. Отдельные граждане попытались не пойти: вот, мол, абсолютно все до единого кинокритики на фильм не идут: сейчас им есть принесут, кухня французская — почему бы и нам не последовать их примеру? Но Александр Роднянский, Екатерина Волкова и Ксения Раппопорт напомнили отщепенцам, что это кинофестиваль, а не простая «веселка», как некоторым могло показаться. «Так, быстро в кино!» — велел Роднянский. И отара, не потеряв ни одной головы, побрела обратно.
«Кино, кстати, симпатичное», — сказал господин Роднянский. И уже при первых звуках речи режиссера Сергея Дебижева стало понятно, что так оно и есть: обещали катарсис, расширение сознания и русскую «матрицу». В этот момент надо было немедленно «уходить на рывок». Но нездоровое чувство коллективизма приковало меня к креслу. Правда, смысл магических символов пранаямы я так и не узнала: к концу фильма, когда коридоры времени уже почти раздвинулись, мне удалось сбежать. Остальным, чтобы наконец поужинать, пришлось ждать, когда пружины времени окончательно сомкнутся.
Господа выпили водочки за исполнителей главных ролей — Ксению Раппопорт и Алексея Серебрякова. Из личных запасов хозяйки ресторана принесли барабульку и маринованные помидоры. Поужинав, вся компания собралась на «Плотформу», но по пути забурилась на «Мартини-террасу», где и осталась. По пути с Федором Бондарчуком сфотографировалось человек пять, что он перенес без малейшего раздражения. «Святой», — сказали сопровождающие.
На террасе господин Бондарчук был задумчив, не плясал. Я улучила момент и спросила про «несогласных».
— Я мог ничего не говорить. Мог отвертеться. Но я сказал. Потому что сейчас травить ментов и военных — это тренд. Есть среди них конченые, но не все поголовно. Менты и военные — мои друзья: я снимал «9 роту», и я не хочу их травить. Так себя вести — это только их провоцировать. Это подстава самой идеи. Если бы меня позвали к премьеру или к президенту, я бы первый озвучил вопрос с Ходорковским. Я бы сказал, что так нельзя, — это важный для нас всех и для меня вопрос.
— А ты мог бы подписаться под словами про Ходорковского?
— Да, пожалуйста.
— А правда, что вы со Светой вусмерть разругались из-за твоего комментария?
— Разругались. Потому что для вас со Светой это просто тренд. Я ненавижу современное искусство, а для вас это почти то же самое.
Заключительные такты несогласия Светланы с Федором я слыхала днем раньше — и это, доложу я вам, было сильно.
— Я «несогласная»! — сказала Светлана Бондарчук. — Я считаю, что в стране потеряна свобода слова. Я не понимаю, чего хотят марширующие. Возможно, Федор прав — многие из них нечестны и просто пиарятся, наверняка там много шняги и тех, кому просто не хрен делать. Но с тем, что сейчас происходит, я не согласна. У меня нет квартиры в Лондоне и дома на Лазурном Берегу — я не смогу уехать, если что, и мне важно, чтобы моя власть была справедливой. Наверное, если я приду на митинг, многие там окажутся мне несимпатичны. Но это нужно. Так должно быть. Запрещать такое нельзя. И в следующий раз я сама на «Марш несогласных» пойду.
— А ты готова подписаться под этими словами?
- Да, пожалуйста.
