Цивилизация
Аркадий Дворкович от себя лично пообещал россиянам еще 15 лет реформ от Дмитрия Медведева. Затем добавил, что и за оставшиеся 7 месяцев президентства действующий глава государства сумеет «еще очень и очень многое сделать». Что прибавят эти месяцы и даже годы к мощнейшим реформам почти 4 лет необъятной власти — трудно и представить. Ведь у Медведева, как у Ильича (Ленина, не Брежнева, на которого будет равняться Путин), уже есть и своя лампочка, и свое декретное время.
Впрочем, взгляд на успешность реформ и политики вообще зависит от этажа зрения. Российские политические деятели и чиновники уже давно свыклись с мыслью, что политикой можно называть только то, что происходит в самых верхних кабинетах.
Там, где назначаются на высшие чиновничьи должности, определяются параметры будущих законов, решается судьба многомиллиардных контрактов. Что же касается остальных, то они в этой самой политике обречены на роль статистов, от которых ничего никогда не зависело и не зависит и вся функция которых заключается только в том, чтобы в нужные дни прийти на избирательные участки и проголосовать за кого надо. С этой точки зрения заявление помощника президента России, что Дмитрий Медведев еще 15 лет будет проводить реформы, выглядит вполне логичным. Оно хорошо встраивается в череду публикаций, комментариев и заявлений, в большом количестве появившихся в российских СМИ после сентябрьского съезда «Единой России». Их авторы, по преимуществу записные кремлевские пропагандисты, доказывали, что Медведеву удалось не только сохранить важнейшие позиции в системе управления страной, но и создать реальные условия для реализации своих реформаторских планов после президентских выборов 2012 года. А это, в свою очередь, может открыть перед ним дорогу для триумфального возвращения в Кремль через 6 лет.
Понятны и интересы, стоящие за суждениями подобного рода. Аппарату президента важно показать, что их босс вовсе не «хромая утка», а политик, по-прежнему имеющий большие перспективы. В этом случае и их капитализация на политическом рынке останется столь же высокой, как и раньше. Нужно это и партийным функционерам «Единой России», которые за годы существования этой структуры привыкли ассоциировать себя лишь с первым лицом в государстве (фактически первым). А тут оказались перед необходимостью быть под началом второго.
Единственная возможность избежать потерь, и не только имиджевых, — постараться убедить окружающих, что «второй» — это очень близко к «первому» и когда-то, в недалекой перспективе, может им стать.
И все же, несмотря на то что обещание Дворковича про продолжение реформ вполне вписывается в многочисленные спасающие медведевское политическое лицо заявления, оно вызвало бурную политическую реакцию. Потому что глубоко задело многих людей тем, что им не просто отводится роль статистов, но и отказывается в праве на самостоятельное суждение.
В самом деле, почему миллионы соотечественников должны верить, что президент Медведев, переместившись на вторую позицию в официальной государственной иерархии, будет проводить реформы? Разве опыт предшествующих трех с половиной лет, когда стартовая площадка для начала реформ в правовом смысле была такой, что лучше не придумаешь, дает серьезные основания для подобных выводов? Увы, даже беглое перечисление инициированных президентом преобразований не оставляет поводов для большого оптимизма. Сокращение часовых поясов, замена дешевых лампочек на дорогие, переименование милиции в полицию, так и не состоявшаяся судебная реформа, отмена техосмотра автомобилей, обернувшаяся не только его сохранением, но и официальным удорожанием его для рядовых потребителей. К слову сказать, даже президент Украины Виктор Янукович, которого трудно отнести к политикам-реформаторам, и тот подписал закон об отмене техосмотра для частных легковых машин.
Были и менее известные широкой публике «реформаторские» решения Медведева. Такие, как очередное перераспределение полномочий между центром и регионами которое, вопреки заявленной линии на децентрализацию управления, привело к тому что властные функции центра только усилились, а на места были переданы многие вопросы, но в основном второстепенного характера. А еще были требования в кратчайшие сроки вывести из эксплуатации самолеты и теплоходы устаревших моделей. Будто их так легко в столь же короткие сроки заменить новыми.
Было бы большим преувеличением утверждать, что эти реформы, как и другие подобные инициативы главы государства, заметно улучшили жизнь россиян или дали им уверенность, что в результате принятых мер жизнь через какое-то время точно наладится.
Эффект, скорее, был иным. Одни преобразования обернулись лишь дополнительными заботами в повседневной жизни, а другие, как переименование милиции в полицию, и вовсе показались лишенными практического смысла. Так почему же мы должны верить, что, во-первых, нас ожидают 15 лет реформ, если их не было раньше в куда более благоприятных для этого условиях, и, во-вторых, что эти реформы не сведутся к переименованиям и простому удорожанию жизни?
Советские пропагандисты любили повторять фразу Ленина о том, что лишь практика является критерием истины. Что ж, наблюдая за современной российской политикой, начинаешь понимать, что этот подход вполне разумен. Политического деятеля оценивают по его планам, заявлениям и намерениям, как правило, в первые 100 дней его президентства или премьерства. Именно в этот период комментаторы и обозреватели склонны улавливать каждый нюанс в том или ином заявлении, пытаясь понять, каким может быть будущее. Далее — и это неизбежно — политического деятеля начинают судить по делам. Ссылки на то, что, мол, он хотел, да ему не дали, общественным мнением в любой стране не принимаются. Даже там, где к населению относятся как к простым статистам и где оно находится под повседневным пропагандистским прессингом. Политика — это особый род деятельности, это не семинар в научном институте, где главное — высказать как можно больше новых интересных идей. В жесткой по своей природе политической сфере все устроено так, что основным критерием здесь выступает сделанное, а не сказанное.
За три с половиной года мы выслушали уже очень много слов. 15 лет разговоров о реформах способны утомить даже незлобивых российских статистов.
