Между КС и СК

Мне тоже ужасно хочется быть оппозиционером. Я отчаянно болтлива, отчасти образованна, в меру ответственна и (льщу себя надеждой) не безнадежно глупа. Бойкая. Ненавижу всяческую мертвечину и обожаю всяческую жизнь. А жизнь сейчас где? А в оппозиции, конечно. Нельзя же, в самом деле, в наши лихие времена сидеть на чиновничьем стуле, ковыряться в бумажках и прислушиваться — не топочут ли в приемной революционные матросы, питерские коты или ангелы борьбы с коррупцией из СК (не путать с КС). Опять же съесть-то он съест, да кто ж ему даст. Не дают.

Но не больно-то и хотелось этого вашего предпенсионного попила.

Хочется, наоборот, стоять на высокой сцене в нарядной дубленке фасона типа «снегурочка» (есть хорошие, с вышивкой, я как-то видела такие в ГУМе) и звенящим от мороза и ярости голосом кричать в микрофон: «Можешь выйти на площадь, смеешь выйти на площадь в тот назначенный час?!»

И чтобы нарядная толпа, состоящая из креативных «снежинок» и «дедов морозов», отвечала единым выдохом: «Дааааа!»

И чтобы все фотографировали это дело, стенографировали и показывали в прямом эфире по CNN. И потом мы с товарищами по сцене рассказывали бы на канале «Дождь» (организация включена Минюстом в список иноагентов), как прошла акция за все хорошее и против всего плохого, объясняли бы, в чем смысл постмодернистского названия «Юрьев день», поздравляли бы друг друга с юбилеем протеста. Ближе к ночи запрыгнули бы в наши дорогие машины и поехали бы по модным клубам города Москвы. Отмечать нашу победу.

Утром следующего дня я бы позавтракала в ресторане «Пушкинъ» с друзьями по КС (не путать с СК), подписала бы манифест (если бы такой был), в котором гневно бы осудила репрессии против участников митинга против репрессий, днем вылетела бы в Страсбург, на что-нибудь правозащитное, в полдник дала бы интервью интернет-порталу «Хипстер online» про то, что объявляю мораторий на публичное обсуждение судебной реформы, дабы избежать раскола КС, вечером запостила бы хорошую фоточку в твиттер, где я, кафе, Европа и мой макбук. К ночи я бы уже сочинила колонку про Владимира Владимировича Путина, который разочарован, одинок и нуждается в понимании.

Но это я так, гипотетически. В реальности нет у меня, конечно, никакой дубленки из ГУМа, главному редактору портала «Хипстер online» по барабану мое мнение, у него своих в избытке, до «Пушкина» по утренним пробкам из нашего примкадья не доехать, о судебной реформе я имею самое приблизительное представление, а Владимир Владимирович Путин не нуждается в моих колонках, исполненных теплоты и сочувствия. Он совершенно точно их не прочтет. Поэтому я и не в оппозиции.

Отсутствие корпоративных обязательств перед КС дает некоторую свободу (можно критиковать оппозиционеров вдоль и поперек), но не освобождает от угрызений совести (не играешь ли ты невольно на стороне СК?). Симпатичных и демократических людей обидишь, себе навредишь ненароком. Москва — город хлебный, но маленький.

Но наберем воздуху побольше и сделаем шаг в пропасть нерукопожатности.

Группа граждан (можно в кавычках) из всенародно избранного (всем «Фейсбуком») Координационного совета оппозиции, не выдержав накала полемики вокруг декабрьского митинга, выпустила заявление, в котором первым пунктом значится: «Объявить мораторий на публичное обсуждение личностей членов КС». Основание — они считают это необходимым.

Обсуждение получились «крайне персонифицированное», репутация КС страдает. Рустему Адагамову, Дмитрию Быкову, Михаилу Гельфанду, Филиппу Дзядко, Татьяне Лазаревой, Владимиру Мирзоеву, Сергею Пархоменко, Ксении Собчак и Михаилу Шацу, подписавшим заявление, обидно за «содержательную полемику», которая подменяется «персональными нападками» и «обвинениями в измене».

Это, между прочим, один из первых документов, вышедших из недр КС, который, как мы помним, оппонирует авторитарной, тоталитарной, вождистской путинской власти. Кроме некоторого количества постов и фото имени себя Координационный совет оппозиции за первый месяц после выборов ничего не произвел. Но и этого много. Из документа можно сделать неожиданный и утешительный вывод, что в лице Путина мы имеем эталонного либерала: он еще не услал нас всех на Колыму за посты, перепосты, белые ленточки и транспаранты «Ты краб». И что с таким КС управления по внутренней политике администрации президента не надо. И что прав был старичок Фрейд, когда лечил неприличное неприличным и жестокое жестоким: люди ненавидят других за то, что не готовы увидеть и принять в себе.
В рамках садомазохистского дискурса могу честно признаться: позиция оппозиции раздражает меня не меньше, чем собственные рефлексии. Мне неприятно думать, что моя личная оппозиционность тоже имеет свой понятный предел.

Теплая машина, «Пушкинъ» по утрам и интервью в журнале «Сноб» по поводу КС мне нравятся, а призовая «двушечка» от СК — не очень. Противно подозревать то же сытое благоразумие и отчетливое самолюбование в хороших демократических людях, которым, как и мне, неохота страдать за убеждения.

Но для оппозиционности нужно немного больше, чем рефлексия.

В нормальном сценарии оппозиция не компания милых друзей, которые знакомы друг с другом по всем поводам (колонки, детские спектакли, дачи, «Жан-Жак») и устраивают из своей жизни демократический перформанс, а профессиональная (см. случай с Лениным), каждодневная, нудная и (в нашем случае) опасная работа. Могут посадить — и сажают, увы. Быть в оппозиции значит расписаться в том, что ты намерен взять власть. Не колонку об этом сочинить, а засучить рукава и тяжело, с риском, попахать, в том числе интеллектуально. В том числе вне медийного поля.

Полемика вокруг декабрьского митинга имела не персонифицированный характер (кто тут земляной червяк, а кто прекрасная принцесса), а вполне конкретный: оппозиция должна бороться с Путиным (персональным или коллективным, неважно) — или оппозиция должна улучшить Путина?

Вопрос отвратительный в своей жесткости и прямоте. Называться оппозицией может только тот, кто в силах правильно ответить на вопрос.

Остальным — колонки.