Цивилизация
Широкая дискуссия на тему «почему евреям можно, а нам нельзя» развернулась в интернете. Поводом послужило обсуждение учебного пособия по истории России с 1917-го по 2009 год профессоров МГУ А. С. Барсенкова и А. И. Вдовина, где интересно трактуется национальный вопрос: «В Советском Союзе из 70 лет его истории значительная часть приходится на годы правления, когда лидерами страны были лица нерусской национальности». Блогеры, напав на золотую жилу, шлют друг другу файлы в формате pdf — «ты почитай, что пишут! Орден надо давать за такое пособие». Еще бы, авторы с упоением тащат через весь учебник цифры — какой процент населения СССР составляли евреи и какой процент достался тем же евреям в академии наук, в Совинформбюро, в Институте истории, в Союзе писателей, среди численного состава преподавателей вузов. Диспропорция получается возмутительная, прямо-таки русофобская диспропорция.
Второй повод для дискуссии — суд на Ерофеевым и Самодуровым, который еврееборцы трактуют как справедливое возмездие за издевательство над православными ценностями. Вопросы, которыми задаются читатели ЖЖ (в том числе и моего), острые. Стоят, как говорится, ребром. Почему количество русских в составе органов власти и учреждениях культуры подсчитывать можно, а евреи кричат об антисемитизме, когда мы считаем их? Почему евреям-русофобам можно издеваться над образом Богородицы, а нам над звездой Давида — нельзя? В жизни с собеседниками такого рода я сталкиваюсь редко, но интернет — это же улица. Улица что думает, то и говорит.
Поначалу я даже как-то опешила, не в силах уловить логику: а откуда следует вывод, что художники — евреи? Вроде бы на суде этот вопрос не поднимался. Или все художники по умолчанию евреи? Или всякий, кто осмелился высказаться на тему религии не каноническим образом, по сути своей еврей? Ответом мне было неожиданное и исчерпывающее «возмущают не евреи и не их (идеологическое) превалирование среди художников. Возмущает факт, что они не позволили бы себе публичного кощунства над иудаизмом». То есть смотрим на черную икру в окладе, а видим иудея. Что недалеко от истины, впрочем. Сразу вспомнилась древняя бабушка в очереди на посадку в самолет, вылетающий из Тель-Авива: «Я тут у внучки гостила, так она сказала мне, что Иисус Христос — еврей. Наш православный Христос — и еврей. Как это может быть — не понимаю. Вот вы, детки, образованные, вы мне и объясните».
Образованные детки взялись за голову и стали думать: что же надо было ответить бабушке, если бы та расширила свой вопрос до классического «почему евреям все и всегда»?
И надумали. Все зло в расширении сознания. «Во многия мудрости многия печали, и кто умножает познание, тот умножает скорбь», как сказано в одной книжке, написанной коллективом еврейских писателей. Излишняя детализация вредна. По большому счету, нет хорошего ответа на вопрос, почему православный Христос — еврей. И бабушке лучше бы не знать лишних биографических подробностей. Они только смущают.
Я, как та бабушка, хорошо помню момент утраты невинности по части национального вопроса. Я тогда по малолетству не различала ни эллина, ни иудея. Слова были известны, а смысла в них было чуть. И вот однажды оказалась я в большой компании взрослых, которые слушали пластинку Кобзона. Подпевали и всхлипывали от умиления. Одна женщина, особенно любившая голос Иосифа Давыдовича, расчувствовавшись, вдруг сказала: «Надо же — еврей, а как русские песни поет!» Эта фраза поставила ребенка в тупик: я никак не могла уловить связи между «еврей» и «песни поет». Потом дошло. Взрослые люди пытались, как могли, расширить детское сознание. «Эта Юля из вашего класса — она татарочка? На фото — прямо типичная татарочка. Ты с ней осторожнее — им палец в рот не клади. А вот та, с фамилией на «-ая», — она евреечка? Нет? А судя по фамилии и вьющимся волосам — типичная. Ты с ней дружишь?» Я упиралась, как могла, но они не отставали. Взрослые насаждали мне новые знания о мире, в котором бродили неприятные представители разных национальностей и рас — «жадные» хохлы, «хитрые» татары, «богатые» грузины, негры, подозрительные своей чернотой и пахнущие «по-другому», «грязные» арабы и спаянные в мощное лобби евреи, которые «вытеснили русских отовсюду».
Меня спасло два обстоятельства. Даже три. Во-первых, знатоки национального вопроса оказывались, даже на мой детский взгляд, некомпетентными во всех остальных сферах жизни. Если уж попросту — они оказывались дураками, с которыми было не интересно — ни в шахматы с ними сыграть, ни книжку обсудить. Поэтому их мнение не могло быть авторитетным. Во-вторых, жить в мире, полном вонючих, жадных, коварных и жестоких монстров, не хотелось — уж очень страшно, и я решила, что они все врут. Так просто не может быть.
В-третьих, с семьей мне повезло. Бабушка моя подходила к национальному вопросу исключительно утилитарно. Если у кого-то есть что-то лучшее, чем у нас, надо это у них попросить, взять или попробовать этому научиться. У своей фронтовой подруги киевлянки Нины Уманской бабушка выманила рецепт борща, на который та поймала будущего супруга — кстати, еврея. У соседа по коммуналке в Камергерском художника Владимира Каждана (боюсь, что тоже еврея) бабушка обнаружила богатейшую библиотеку и засела за чтение, наплевав на супружеские борщи. Жена художника имела неосторожность угостить однажды читательницу фаршированной рыбой, рецепт которой хранился в страшном секрете. Рыба была божественная. Бабушка применила все средства — хитрость, лесть, подкуп (было потрачено 20 билетов в Большой театр — добывал их поклонник дедушкиной сестры, танцор из ансамбля Моисеева — кстати, хохол). В итоге жена художника открыла тайну и провела несколько мастер-классов. Рецепт до сих пор у меня хранится. Попробуйте выманить, кстати.
Один из комментаторов написал в моем блоге: в Великобритании тоже считают по этническому составу — и ничего, никто не возмущается. Отслеживают процент национальных меньшинств в органах государственной власти — чтобы меньшинство не затирали.
Зачем считать — вот ключевой вопрос национальной политики. Считать, чтобы дать, — это для дела мира и прогресса. Считать, чтобы отнять или доказать, что отняли у тебя, — повод для войны.
Сто раз подумаешь — а надо ли расширять целостное детское сознание ненужными знаниями о процентах. «Весь советский народ в едином порыве» — это хоть и было неправдой, зато незрелых не провоцировало. Детализацию выдерживает только подготовленный, искушенный мозг, способный найти ответ на главный вопрос — а почему у них (у других) есть то, чего нет у меня. Деньги, например, власть, талант или любовь. Если хочешь получить то же самое, придется прекратить поиски виноватого и начать действовать. Как моя бабушка, стихийный интернационалист, которая всегда прикидывала: а что полезного мы можем отсюда взять? И не допускала мысли, что у нас можно что-то отнять. Нашего-то не возьмут — ни черненького, ни беленькой.
